|
Сказать, что Окуджаву в Польше любят – значит, ничего не сказать. Начиная с конца 50-х годов, после встречи Булата с Агнешкой Осецкой на Фестивале молодежи и студентов в Москве и приезда его в Варшаву, начались переводы его баллад и песен на польский язык. Вначале его переводили друзья Агнешки по Студенческому театру сатириков – Витольд Домбровский, Земовит Федецкий, Анджей Магдалян, да и сама Агнешка приложила к этому руку («Песенка о голубом шарике», « Черный кот»), потом этот список значительно расширился. В итоговом сборнике – билингве «Булат Окуджава. Баллады, стихи и песни», изданном в 1996 году в Кракове издательством Wydawnictwo Literackie, содержится уже более 100 произведений поэта, относящихся к разным периодам его творчества, в переложениях полутора десятков переводчиков. В нашем журнале публиковались некоторые из них в замечательных переводах Ежи Чеха (вып.13).
Сегодня, в связи с юбилеями Булата Окуджавы и Анны Ахматовой, мы хотели бы внести свои «два гроша», как говорят поляки, в это благородное дело. Предлагаем Вашему вниманию переводы трех песен Окуджавы на польский язык, выполненные участницей конкурсов «Sensum de sensu» и Интернет-семинаров молодых переводчиков польской поэзии, членом Союза переводчиков России Валентиной Филатовой (ВФ) в творческом содружестве с руководителем Семинара Анатолием Нехаем (АН)
|
|
ЗАЕЗЖИЙ МУЗЫКАНТ
Заезжий музыкант целуется с трубою.
Пассажи по утрам, так просто, ни о чем...
Он любит не тебя, опомнись, Бог с тобою.
Прижмись ко мне плечом. Прижмись ко мне плечом.
Живет он третий день в гостинице районной,
Где койка у окна - всего лишь по рублю,
И на своей трубе, как чайник, раскаленной,
Вздыхает тяжело... А я тебя люблю.
Ты слушаешь его задумчиво и кротко,
Как пенье соловья, как дождь и как прибой.
Его большой трубы простуженная глотка
Отчаянно хрипит. (Труба, трубы, трубой...)
Трубач играет туш, трубач потеет в гамме,
Трубач хрипит свое и кашляет, хрипя.
Но как портрет судьбы, он весь в оконной раме,
Он любит не тебя... А я люблю тебя.
Дождусь я лучших дней и новый плащ надену,
Чтоб пред тобой проплыть, как поздний лист дрожа...
Не многого ль хочу, всему давая цену?
Не сладко ль я живу, тобой лишь дорожа?
Тебя не соблазнить ни платьями, ни снедью:
Заезжий музыкант играет на трубе!
Что мир весь рядом с ней, с ее горячей медью?..
Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе...
|
WĘDROWNY MUZYK
Wędrowny muzyk znów na trąbce gra od rana,
Całując trąbkę swą w codziennym do-re-mi…
Daj spokój, toś nie ty przez niego jest kochana,
Przytul się bliżej mi. Przytul się blizej mi.
On mieszka od dwóch dni w hoteliku zwyczajnym,
Przy oknie łóżko tam kosztuje rubla-dwóch,
I dmucha w trąbę swą, gorącą niby czajnik ,
I wzdycha ciężko tak… A jam twoj wierny druh.
Ty słuchasz trąbki głos, potulnie zamyślona,
Jakby słowika śpiew, jak deszcz, jak łoskot fal.
I wielka trąbka ta gardzielą zachrypioną
Rozpacza cały dzień (o trąbce, trąbki żal...)
A trębacz tusza gra i pot przelewa w gamie,
On chrypi swoje coś, i kaszla mu nie brak.
Lecz jako żywy los w okiennej stoi ramie,
Nie kocha ciebie, nie... Ja kocham ciebie – tak.
Doczekam lepszych dni, płaszcz nowy sobie włożę,
By niby późny liść, przed tobą płynąc, drgać...
Rachująć wszystko tak, za dużo pragnę może?
By słodycz życia pić, jedynie z tobą trwać?
Nie da się skusić cię ni wiktem ni ubraniem:
Wędrowny muzyk znów przedłuża koncert swój!
I co dlań cały świat, z tej miedzi całowaniem?..
O losie, losu, los, losowi, losie mój...
(АН)
|
|
ДВЕ ДОРОГИ
Не сольются никогда зимы долгие и лета:
У них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги - та и эта,
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
Эта женщина в окне в платье розового цвета
Утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
Потому что перед ней две дороги, та и эта,
Та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.
Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,
И куда бы наши страсти нас с тобой ни завели,
Неизменно впереди две дороги - та и эта,
Без которых невозможно, как без неба и земли.
|
DWIE DROGI
Nie połączyć nigdy nam zimy mróz i upał lata:
Różne są w przyzwyczajeniach, niepodobny mają kształt.
Nie przypadkiem w świecie są obie drogi – ta i tamta,
Pierwsza męczy nasze nogi, druga w duszy czyni gwałt.
Pani w oknie w sukni tej co ma kolor amarantu
Stale twierdzi, że w rozłące niemożliwie żyć bez łez,
Bo przed sobą zawsze masz drogę tą i drogę tamtą:
Ta przepiękna, lecz daremna, tamta zaś na serio jest.
Choć załamuj się, choć płacz – lepszej nie ma odpowiedzi,
Gdziebykolwiek nasze zmysły nie zaprowadziły nas,
Wciąż przed nami drogi dwie, każda w inną stronę wiedzie,
Bez obydwóch nam nie można, jak bez ziemi i bez gwiazd.
(ВФ)
|
|
ПРОЩАНИЕ С НОВОГОДНЕЙ ЕЛКОЙ
Синяя крона, малиновый ствол,
Звяканье шишек зеленых.
Где-то по комнатам ветер прошел:
Там поздравляли влюбленных.
Где-то он старые струны задел -
Тянется их перекличка...
Вот и январь накатил-налетел,
Бешеный как электричка.
Мы в пух и прах наряжали тебя,
Мы тебе верно служили.
Громко в картонные трубы трубя,
Словно на подвиг спешили.
Даже поверилось где-то на миг
(знать, в простодушье сердечном):
Женщины той очарованный лик
Слит с твоим празднеством вечным.
В миг расставания, в час платежа,
В день увяданья недели
Чем это стала ты нехороша?
Что они все, одурели?!
И утонченные как соловьи,
Гордые, как гренадеры,
Что же надежные руки свои
Прячут твои кавалеры?
Нет бы собраться им - время унять,
Нет бы им всем - расстараться...
Но начинают колеса стучать:
Как тяжело расставаться!
Но начинается вновь суета.
Время по-своему судит.
И в суете тебя сняли с креста,
И воскресенья не будет.
Ель моя, Ель - уходящий олень,
Зря ты, наверно, старалась:
Женщины той осторожная тень
В хвое твоей затерялась!
Ель моя, Ель, словно Спас-на-Крови,
Твой силуэт отдаленный,
Будто бы след удивленной любви,
Вспыхнувшей, неутоленной.
|
POŻEGNANIE Z CHOINKA
Blękit korony i pnia amarant,
Brzęk twoich szyszek zielonych.
Gdzieś po pokojach rozhulal się wiatr:
„Zdrowie” dla par narzeczonych!
Gdzieś starych strun dotknąl wiatrzyk i spadł,
Ciągnie się apel ich męski...
Otóż i styczeń najechał-nasiadł,
Szały jak pociąg podmiejski.
Myśmy stroili cię w cały twoj blask,
Myśmy ci wiernie służyli.
W trąbki z tektury trąbili nie raz,
Jakby na bitwę spieszyli.
Nawet na jeden nam zdało się mig
(duszom i prostym i czystym):
Zauroczonej kobiety tej lik
Spiął się z twym świętem wieczystym.
W chwilę rozstania, w czas welkich zapłat,
W dniu usychania igłowia
Jakże się stało, że nikt ci nie rad?
Czyżby zabrakło im w głowie?!
I wyszukani jak słowika pieśń,
A dumni jak grenadierzy
Cóż niezawodne swe dłonie podnieść
Boją się twe kawalerzy?
Gdyby im zebrać się, skrócić ten wiek,
Gdyby przyłożyć staranie...
Lecz zaczynają już koła swój bieg,
Jakież to ciężkie rozstanie!
Lecz krzątanina zaczyna się znów,
Czas nas i sądzi i pędzi,
I w krzątaninie ktoś z krzyża cię zdjął,
I zmartwychwstania nie będzie.
Świerku mój, Świerku, żegnany oleń,
Darmoś się starał troskliwie:
Bo powsciągliwy kobiety tej cień
Schował się w twoim igliwie!
Do Spasu na Krwi podobien jest wszak
Ślad twej sylwetki minionej,
Niby zdziwionej miłości był znak,
Nagłej i nienasyconej.
(АН + ВФ)
|
