Моя поездка на Варшавскую книжную ярмарку была связана с выходом на польском языке в издательстве «Stolica» моей книги «Фельдмаршал Паскевич. История идеальной карьеры». Дежуря на стенде издательства, общаясь с читателями и знакомясь с ассортиментом современного польского книжного рынка, я старался понять, насколько наши представления о Польше, как погрязшей в русофобии стране, соответствуют реальности. Воздерживаясь от выводов, поделюсь лишь некоторыми наблюдениями.

ПРОДУКТ ДЛЯ ПОЛЬСКОГО ЧИТАТЕЛЯ

Хозяин одного из соседних стендов Анджей Палач, главный редактор журнала «Wydawca», издатель, переводчик, рассказывает:

Трудно говорить о каком-то особом интересе польских читателей к российской исторической художественной и научно-популярной литературе. Причины? В основном опасения, что информация этих книгах подается необъективно, с лакировкой прошлого и перекрашиванием в светлые тона черных пятен в истории России и Советского Союза.

В качестве примера приведу выпущенную моим издательством биографию Юрия Гагарина в великолепной подаче Льва Данилкина, Потенциальные читатели, особенно пожилые люди, на книжной выставке обходят стенд с этим изданием по дуге, говоря, что «это, наверное, пропаганда».

Конечно, в такой ситуации издатели опасаются публиковать книги, не имея дополнительной финансовой поддержки, необходимой, например, для компенсации связанных с публикацией перевода дополнительных затрат. А польский читатель, соответственно, отрезается от новых российских книг, зачастую написанных глубоко, ярко, талантливо, но авторами, которые ему неизвестны.

Другое дело, когда речь идет об авторах, уже преодолевших эту стену недоверия, таких как Виктор Суворов, Марк Солонин, Владимир Бещанов из Белоруссии, Борис Соколов, Борис Акунин. Если говорить о том, какие именно исторические темы интересуют наших читателей (а они, как правило, достаточно глубоко разбираются в вопросах прошлого), то прежде всего надо выделить Вторую мировую войну - особенно вопросы, касающиеся начального ее периода. Востребованы исследования по конкретным боевым операциям, сравнительный анализ стратегии, тактики, вооружения вермахта и Красной армии.

Довольно значителен интерес к тем страницам российской истории, которые в той или иной степени связаны с Польшей. Это Екатерина II и разделы Речи Посполитой, Александр I и войны с Наполеоном, Николай I и восстание 1830 года, Александр II и восстание 1863 года, последний российский император Николай II и трагедия его семьи, Октябрьская революция и обретение Польшей независимости, польско-советская война 1918-1920 подов. Из более ранних периодов интересно Смутное время и эпопея самозванцев на русском престоле.

Следует, впрочем, отметить, что и здесь польские читатели охотней берут книги российских авторов, если соответствующая тема уже «засвечена» и «раскручена» польскими и западными историками.

 Метрах в тридцати от нас находится стенд российского военно-исторического издательства с русскоязычной продукцией. Представленные книги рассказывали о конкретных сражениях, воинских частях, истории униформы - то есть темах узкоспециальных. Естественно, тираж у таких книг обычно невысокий, и стоят они дорого, но, вероятно, себя окупают. Даже профессиональный историк вряд ли скажет, что это была за битва - в 1803 году за Ситху. Зато человек знающий выложит за обстоятельное исследование по данному вопросу запрошенную сумму не торгуясь. Любопытное, кстати, было сражение - русские колонисты на Аляске против индейцев-тлинкитов.

Но что же выходит именно на польском языке по российско-польским отношениям и в расчете на массового читателя? Заворачиваю за угол и обнаруживаю стенд, буквально заполненный книгами по соответствующей тематике. 

В ПОГОНЕ ЗА ТРЕНДОМ

Написать хорошую книгу - максимум треть дела. Надо, чтобы она была востребована читателями, то есть прошла «промоушн», включая такие звенья, как презентации, отзывы критиков, литературные конкурсы. Так формируются тренды…

В Польше по разделу документально-исторической прозы, вероятно, самым авторитетным является конкурс имени Рышарда Капущинского - писателя и журналиста, трижды представленного на Нобелевскую премию, но так ее и не получившего. В мире больше всего известна его книга «Император» о последнем эфиопском монархе Хайле Селассие.

В нынешнем году приуроченное к закрытию ярмарки вручение премии прошло в Музее польских евреев. В конкурсной комиссии главной фигурой был Адам Михник, известный в прошлом политик из «Солидарности», почему-то считающийся «русофилом».

Премию вполне предсказуемо по­лучила книга Анны Виконт об Илоне Сендлер. Эта героиня спасла от нацистов более двух тысяч еврейских детей и умерла в 2008 году в Варшаве, не обретя какого-то особо широкого признания. Незадолго до смерти ее номинировали на Нобелевскую премию мира, но победил тогда бывший вице-президент США Альберт Гор со слайд-шоу о глобальном потеплении.

Теме Второй мировой войны  были посвящены еще две книги: одна – о судьбах венгерских цыган, другая - о находившихся на территории Польши нацистских лагерях смерти. Интересно, что, когда на Западе, исходя из современной территориаль­ной принадлежности, эти лагеря смерти называют «польскими», в Польше сильно обижаются Хотя и сами поляки терминологического жонглирования не чужды. Так, соединения освобождавшего Польшу 1-го Украинского фронта здесь иногда склонны изображать состоящими сплошь из украинцев; только бы пореже в положительном контексте говорить о Красной армии и вообще о русских.

А склонность видеть в любой русской книге «пропаганду» приводит к тому, что восприятие России обязательно накладывается на собственные пропагандистские штампы. Вот, например, последний из номинантов - книга польской журналистки Иоанны Чечотт «Петербург. Город сна». В презентационном ролике говорятся вполне традиционные и уже основательно поднадоевшие  самим петербуржцам вещи о метафизике города, его  и так далее. Но вот звучит знакомое слово-аббревиатура - ГУЛАГ. В чем дело? Оказывается, работы по стро­ительству Санкт-Петербурга можно считать своего рода первым россий­ским ГУЛАГом, поскольку сгоняли на них крестьян насильно. Спасибо хоть не прозвучал характерный для других, более легкомысленных книг о России рассказ, как сотни тысяч мужиков умирали от невыносимых условий труда на строительстве Петербурга. На самом деле, конечно, условия там были тяжелыми, но из­вестно, например, что из присланных за первые девять лет на постоянное поселение 2210 ремесленников сбежало 365 человек, умерло - 61, то есть менее трех процентов. Впрочем, на Западе Россию без ГУЛАГа, Сталина, а теперь еще и Путина обычно не представляют...

Наверное, ситуация была бы лучше, если бы в Польше больше ходило наших фильмов, переводов художественной литературы. Интерес к России может отрицаться, но он присутствует, иногда едва ли не на подсознательном уровне. Вообще рускую речь в Варшаве можно услышать довольно часто, хотя в большинстве случаев на великом и могучем изъ­ясняются приехавшие на заработки украинцы и белорусы. Сидишь, до­пустим, на автобусной остановке, а рядом парень из Винницы читает выпущенный Лениздатом «Пикник на обочине» братьев Стругацких...

Но братья Стругацкие - прошлый век. А что с современными авторами? На это нам отвечает Валентина Миколайчик-Тшчиньская, переводчик с русского языка, писательница. В 2005 году в Петербурге вышла ее повесть «Анна с последнего холма» 

Поляки с современной российской художественной литературой практически незнакомы. Они читают таких классиков, как Лев Толстой или Федор Достоевский. Из писателей советского времени наибольшей известностью пользуются Михаил Булгаков и Александр Солженицын. Иногда книги современных российских авторов все же выходят, но их выбор носит довольно случайный характер. Например, была опубликована повесть Михаила Кураева «Похождения Кукуева» и книга Эдуарда Кочергина «Крещенные крестами», анонсирован выход книги Константина Устенко «Над пропастью в борщевике». В любом случае говорить о какой-либо популярности современных российских писателей не приходится, даже если мы назовем имена, еще недавно бывшие, что называется, на слуху, - Погодин, Яна Вагнер, Людмила Улицкая.

Причиной тому слабая ориентация польских издателей в современном российском литературно-издательском пространстве. Более того, в этой сфере плохо ориентируются и наши переводчики художественной литературы. Да и таких специалистов у нас осталось немного. Сегодня в Польской ассоциации переводчиков художественной литературы состоят всего три переводчика с русского языка, при том что переводчиков с английского или немецкого – более 20. Как результат, уже выходили переводы российских авторов, сделанные с английских или американских изданий.

Но даже если переводчик сможет убедить издателя выпустить произведение того иди иного русского автора, гонорар, который получит этот автор, будет чисто символическим - порядка 300-500 злотых (восемь с половиной - девять с половиной тысяч рублей}. Понятно, что переводчики не склонны делать такие предложения издателям, поскольку не уверены, что российские писатели на подобный гонорар согласятся.

В моем переводе были выпущены несколько художественных произведений - две повести Сигизмунда Кржижановского, три книги Альберта Лиханова, а чуть раньше - произведения Эдуарда Кочергина, Владимира Кантора, Алексея Варламова и других. Более благоприятная картина с переводами книг по новейшей истории, политике и политиче­ская публицистика

Пани Валентина Миколайчик-Тшчииньская перевела и мою книгу «Фельдмаршал Паскевич. История идеальной карьеры». Почему книга о русском фельдмаршале, подавившем в 1831 году восстание и четверть века железной рукой правившем царством Польским, в нынешней ситуации не удостоилась клейма «пропаганды» - великая тайна. Возможно, сыграло свою роль наполовину украинское, наполовину белорусское происхождение Паскевича. История российско-польских отношений сегодня рассматривается почти исключительно в аспекте военно-политического противостояния с замалчиванием всего, что не вписывается в конфронтационную схему. А ведь Россия и Польша были союзниками не только во время Второй мировой, но и в Северную войну, и в ходе борьбы с турками в конце XVII века. 

ВСПОМНИТ МИР СПАСЕННЫЙ

Нашим специалистам по реставрации следовало бы побывать в правобережном районе Варшавы Праге (не путать с чешской столицей), где проходила книжная ярмарка. В августе 1944 года предместье было занято Красной армией и оказалось спасено от разрушения. За Вислой в это время полыхало антифашистское восстание, закончившееся полным разрушением польской столицы. Так что сегодня именно в Праге можно проникнуться духом старой довоенной Варшавы.

Этот дух здесь не просто сохраняется, но и культивируется. В Польше существует множество общественных организаций, которые кропот­ливо занимаются восстановлением и спасением памятников, причем их работа субсидируется и государством, и частным бизнесом, получающим за подобного рода меценатскую деятельность налоговые преференции.

Президент фонда «Гэрэдитас» доктор-инженер Доминик Ягелло так рассказывает о своей работе:

- С 2016 года мы проводим фиксацию и паспортизацию архитектурных деталей в жилых домах Варшавы и особенно Праги. Эта тема стала актуальной в связи с планами ревитали- зации, предусматривающими сохранение и реконструкцию жилых домов через придание им новых функций. Сделанные фотографии и описания мы передаем работающим непосредственно на объектах архитекторам и реставраторам.

Получая грантовую помощь Института национальной памяти и привлекая волонтеров, мыпроводим инвентаризацию десятков домов, обращая особое внимание на балконы, ворота, декор фасадов, элементы окон и дверей, лестницы, настенные покрытия, лепнину, полы из ке­рамической и цементной плитки и тому подобное.

Инвентаризируются также «неочевидные» детали и элементы убранства подъездов или квар­тир - почтовые ящики, печи, дверные ручки, фурнитура, надписи, рекламные баннеры. Все это вносится в единую базу данных, с которой может ознакомиться любой желающий.

Интересно, что подписи к экспонатам в Музее варшавской Праги сделаны на трех языках - польском английском и русском, - это тоже, вероятно, наследие «тоталитарного прошлого», с которым вряд ли стоит расставаться.

Слишком причудливо переплелись исторические судьбы России и Поль­ши, чтобы просто разрезать это про­шлое на «ваше» и «наше». Хотя иногда и хотелось бы. Ту же варшавскую Прагу в 1794 году брали штурмом войска Суворова, учинившие там настоящую резню. И там же, в Праге, находится одна из двух православных церквей Варшавы, в которой хранятся остатки мозаик из разрушенного собора Александра Невского. Сколько таких сюжетов в нашей общей истории и как подводить баланс под взаимные обиды?..

И в заключение снова сюжет полувоенный. Когда завершалась презентация моей книги в книжном клубе Księgarza, дискуссия о событиях XIX века плавно перешла в ностальгический вечер русской культуры.

Театральный и киноактер Станислав Гурка спел песни Окуджавы, Вертин­ского, Бернеса. Из репертуара Бернеса (которого знал лично) он выбрал ту самую песню про лежащих «в полях за Вислой сонной» Сережку с Малой Бронной и Витьку с Моховой. Только в последнем куплете одно слово было изменено - вместо «помнит мир спа­сенный» пелось «вспомнит мир спа­сенный». Зато «вспомнит» - с особым нажимом...

Такие вот переходы, от Паскевича  - к солдатам, освобо­дившим Польшу от фашизма. Хорошо, что такие ассоциации срабатывают. Хотелось бы, чтобы срабатывали чаще.

 По материалам статьи "Польша между историей и пропагандой" в газете "Секретные материалы" №17 (507), 2018

Стаья печатается в сокращении