В доме Виславы Шимборской

Она любила все обыкновенное и об этом писала. Жилище Виславы Шимборской – каким оно было, тоже обыкновенным?

Она рано покинула свой семейный очаг в старом каменном доме. Он был совершенно не в ее духе. Выбирала современные здания, также и для того, чтобы обустраивать их по-  своему. Ее последняя квартира – простая, симметричная, ни к чему не обязывающая – с ней можно было делать все, что угодно. Устроила она его практично, но также и артистично, в согласии с тем, что было ей необходимо для жизни. Например, она всегда говорила, что не хотела бы украшать стены портретами, потому что не любит, когда кто-нибудь на нее смотрит.
Здесь в салоне, где мы сидим, висела прекрасная абстрактная композиция Марии Яремянки, другая картина художницы из Закопане Барбары Гавдзик-Бжозовской, восхищавшая ее в 70-е годы, и маленькая зеленая картинка Ежи Новосельского. К ней в тон она подобрала изумрудную  кушетку – своего любимого цвета.

Как она сюда попала?

Идея родилась вскоре после получения Нобелевской премии. Нужно было сменить жилье, предыдущее было маленьким и помещалось на 5 этаже без лифта. Но далеко она не уехала, всего минут за десять пешком, – парк, рынок и магазины остались те же самые, все в границах Кроводержи, ее любимого района.

Когда мы вошли сюда в первый раз, хозяйка, продававшая квартиру, посмотрела на Виславу Шимборскую с удивлением и сказала: «Это невероятно, я как раз Вас читаю!» Жилье ноблистке  сразу же понравилось – в меру современное и мало что переделывать. Кухня, ванная и туалет остались без изменений. В салоне поставили стенку, чтобы отделить его от кухни, которую она все же считала местом интимным. Зато она придумала сделать окно из кухни в салон, как на раздаче в столовой, и была этим очень довольна.

Ее идеей был также комод в гостиной

Комод проектировал Яцек Сивчиньский из Академии Художеств. Комод почти достигал потолка. По бокам были маленькие ящички для открыток, а посередине – большие для разных мелочей, вроде зонтиков и вещей, оставшихся от Корнеля Филиповича. В верхних, труднодоступных, хранились налоговые декларации и различные инструкции по эксплуатации, которых она терпеть не могла. На полу у комода лежала тряпка, так как Шимборская не выносила снимания обуви при входе. Как-то она задала вопрос: «Почему у тряпки всегда цвет тряпки?», поэтому кто-то сшил ей разноцветную, очень красивую…

Другая идея ноблистки - широкая нижняя полка на книжной этажерке в салоне. Она использовалась два раза в году, когда в годовщины памяти двух мужчин своей жизни – Адама Влодека и Корнеля Филиповича – она организовывала так называемые панихиды. Они начинались с воспоминаний и курения сигарет на кладбище, а потом вся группа приглашалась «на журек» – бывало до двадцати человек, поэтому часть садилась на эту полку.

Кресло, на которое она садилась, поджав ноги, было ее любимым местом в доме. Я садился на табуретку с ней рядом и провел там 16 лет своего секретарства – в разговорах, шуршании бумагами  и питье растворимого кофе. Ноблистка ценила все, что делается „instant”, быстро.

Как там проходила жизнь?

Каждая комната имела свою функцию. Та, что слева от входа, была ее «одиночня». Балкончик из нее выходил на садовые участки, в ней было очень тихо, и ничто не мешало работе. Там она спала, писала, читала, смотрела телевизор и курила, как дракон женского пола – не только на балконе, но и повсюду. По всему дому были расставлены пепельницы и лежали сигареты. В «одиночне» стоял стол, спроектированный Стефаном Паппом, покрытый стеклом, под которым лежали разные вырезки и карточки, забавлявшие ее: рисунки Марека Рачковского, квитанция за штраф, полученный Ежи Иллгом в Словакии с надписью „bilet za pokutu”, вырезка фельетона Варги «Польша – чемпион Польши». Гости туда не допускались, Но во время моих приходов мы работали именно там.

А комната напротив?

Она называлась «комнатой Уршульки», там иногда ночевала дружившая с Виславой Шимборской поэтесса Уршуля Кóзел. Шимборская писала стихи особым образом. Сначала делала заметки для стихотворения в блокнотике, а когда оно бывало готово настолько, что можно было взять его «в рамки», то переходила именно туда, где на столике в форме буквы «L» стояла пишущая машинка. На ней создавалась первая версия стихотворения.
Гости принимались в салоне. Следует признать, что она вела довольно оживленную светскую жизнь. Готовить не любила, но делала это раз в году по случаю приезда из Калифорнии Чеслава Милоша – подавала свои любимые рулеты из полендвицы, великолепные, с кашей, а к этому покупала еще какие-нибудь огурчики  и маринованные грибочки. И обязательно замороженная водочка, Милош такую любил. В основном для этого был морозильник. И чтобы замораживать крылышки из KFC.
Ее привела в восторг возможность заказывать еду. Заказывала по телефону пиццу. Привозили большие пиццы из Pizza Hut, их ставили на стол, а она портновскими  ножницами перерезала ленточки коробок – сцена как из фильма. И лица гостей, в особенности заграничных. Потом наступил период гуляша. Большую кастрюлю привозил пан Ян Баран из ресторана «Под Бараном», специализирующегося в польской кухне. В среднем раз в две недели бывали шумные приемы.

Шумные? Ведь за столом только восемь стульев.

Большее число людей означало для нее толпу. Это были литературные салоны, у них была тема, она  хотела, чтобы был один общий разговор. Шум заключался в церемониале. Сначала был аперитив, подаваемый на стеклянном столике возле тахты,– вермуты. Потом садилисьза стол – всегда было одно блюдо, обычно беф по-строгановски или беф по-бургундски, и хорошее итальянское красное вино. После еды – растворимое кофе и кипяток в стаканах, а к нему чай в пакетиках и коньяки. А потом лотерея. Фанты приготавливались заранее. Шимборская приносила свою шляпку, кто-то делал жребии с номерками. Фанты упаковывались в бумажные мешочки вроде тех, которые выдаются в самолетах на случай, если кому-нибудь станет плохо. Это бывали разные курьезы, часто такие, которые она сама получала в подарок, но хотела передарить, если они ей не понравились.

Она говорила «мне всегда был по сердцу китч» и собирала разные китчеватые предметы, например музыкальную шкатулку в форме поросенка...

...Или серебряную коробку для сигарет с птичкой, держащей в клюве подносик, - подарок супругов Иллгов. Я тоже купил ей два подарка, первый – стульчак для клозета из прозрачного пластика с утопленной в нем колючей проволокой (ноблистку он привел в восторг) и второй – искусственную руку, купленную в автосалоне, которая должна была высовываться из багажника машины (была такая мода в годы разгула «прушковского» бандитизма в Польше). Шимборская решила, что у нее рука будет свисать из ящика шкафа, и даже украсила ее ярмарочными «золотыми» колечками.

Когда-то она сказала, что поддалась тому, чтобы искать порядок в мире. В этом изобилии вещей она тоже его искала?

Здесь соблюдалась видимость порядка, который доказывал, что борьбу с хаосом она проиграла. Многое она хранила в портфелях. Я помню один из них, подписанный так: «Мое и не мое, смешное либо нет». Каждое слово другим цветом, – это лучше всего передает, о чем тут речь. Или портфель, подписанный: «Неопубликованные стихи», на который мы бросились уже после ее смерти, а там было нечто совершенно другое.

Вислава Шимборская соотносится с Краковом. Имело ли для нее значение, что она живет именно тут?

Для нее место, камни не были важны. А вот люди – да. Тут у нее была сестра и друзья. Когда она уезжала, то тоже – к кому-нибудь. Например, если в Рим, то директором Польского института  был Ярослав Миколаевский – она его любила и ценила как поэта и переводчика. Ей случалось ездить к «Молочнице» либо «Девушке с жемчужиной» Вермеера, к которым она тоже относилась как к особам.

А что сейчас будет с ее жильем?

Фонд Виславы Шимборской сделал тут ремонт. Мы будем приглашать сюда поэтов, писателей и ппереводчиков.

С Михалом Русинком разговаривала Агнешка Вуйчиньска

 Источник: https://www.weranda.pl/cache/685-1026/