В ноябре 1825 года Мицкевич переехал из Одессы в Москву. В середине декабря он явился к московскому военному генерал-губернатору князю Дмитрию Голицыну, чтобы начать службу чиновником двенадцатого класса в его канцелярии. Он жил с Франтишеком Малевским и Юзефом Ежовским в гостевом доме Лехтнера. В городе также оставались Киприан Дашкевич и Онуфрий Петрашкевич.

Примерно в эти же дни, а именно 14 декабря, в Петербурге было подавлено восстание декабристов. Через полгода пятеро из них былут казнены, в том числе Конрад Рылеев, Павел Пестель, Сергей Муравьев и Петр Каховский, а Михаил Бестужев в числе других отправится на каторгу в Сибирь. Спустя годы поэт посвятит им пронзительное стихотворение «Друзьям-москалям», помещенное на последних страницах III части «Дзядов».

В первые месяцы своего пребывания в Москве поэт познакомился с Николаем Полевым, издателем выходящего раз в две недели журнала «Московский телеграф», в котором в 1826 г. печатались переводы его стихов: «Холмик Марыли», несколько «Сонетов», «Рассказ вайделота» и «Фарис». В это время он придавал своим сонетам окончательную форму, готовя их к книжному изданию. После этого он начал писать поэму «Конрад Валленрод».

У Полевого Мцкевич встретил князя Петра Андреевича Вяземского, который познакомил его (и Францишека Малевского) с салоном княгини Зинаиды Волконской. Голицын тоже бывал частым гостем ее артистических вечеров. Позднее Мицкевич познакомился и с Александром Пушкиным, с которым встретился на коллективном обеде основателей зарождавшегося журнала «Московский вестник». Пушкин читал его стихи в Петербурге и оценил их новаторское значение для русской литературы. Он также знал и ценил произведения польского барда. Они стали друзьями, хотя эта дружба была скорее литературного, чем личного характера. Их отношения не складывались гладко, многое их разделяло, прежде всего то, что польский поэт был представителем порабощенной страны и народа, угнетаемого Россией. Однако у обоих были причины отрицательно относиться к царизму. Русскому поэту не разрешалось покидать свое имение без согласия властей. Он приехал в Москву в сопровождении фельдъегеря. Лишь после смерти царя Александра I (19 ноября 1825 г.) его преемник Николай I предоставил ему свободу передвижения.

Князь Петр Вяземский очень хорошо отзывался о Мицкевиче, подчеркивая, что тот - человек образованный, воспитанный, ведет себя естественно, благородно, весело и интеллигентно, и к нему тянутся люди; он не строит из себя политическую жертву; говорит по-французски свободно и красиво.

Салон Зинаиды Волконской на Тверской был одним из самых престижных светских салонов Москвы. Его посешали, среди прочих, Александр Пушкин, Федор Бруни, Сильвестр Щедрин, Орас Верне, Антонио Канова и Бертель Торвальдсен. Хозяйка дома подавала гостям не только чай и закуски, но и обед. Гости представляли свои работы, устраивали театрализованные постановки и проводили дискуссии на самые важные культурные темы. Княгиня Волконская, обладая прекрасным контральто, охотно исполняла избранные оперные арии. Кроме того, она хорошо писала и рисовала.

Интересным фактом является то, что она была сторонником католицизма, что привело к тому, что годы спустя оставила православную церковь. Царь Николай I даже начал расследование, чтобы узнать о виновниках ее обращения. Мицкевич был одним из подозреваемых, но следствие ничего не выявило. В письме к Александру Тургеневу Вяземский писал о ее гостиной как о «волшебном замке музыкальной феи», в котором все пело. Княгиня Зинаида была талантлива, красива и благородна. Вероятно, в нее был влюблен царь Александр I, встречавший ее в Париже, Вене (на конгрессе) и в Вероне. В письме к ней царь писал: «Я сгораю от нетерпения, княгиня, упасть к твоим ногам; Вчера я упустил это счастье, но небеса желали иного». Ее любили и поэты, в том числе: Евгений Боратынский, Андрей Муравьев и Дмитрий Веневитинов. Польский бард принадлежал к числу немногих избранных гостей ее салона.

Однажды вечером, когда гости внимательно слушали выступление итальянской первицы, Мицкевич в сторонке потихоньку разговаривал с Волконской.

- Ваше обаяние, ангельский голос и непревзойденная красота небезразличны мне, милая княгиня, — заметил поэт в конце разговора, когда почувствовал, что Зинаида становится к нему все благосклоннее.

- Светлейший царь мне говорил почти то же самое, = полушутя, полусерьезно ответила она.

- Приложив немного фантазии, я мог бы сказать, что я - царь польской поэзии», — произнес Адам с улыбкой соблазнителя.

- Я не отрицаю этого, - она послала ему ответную улыбку

- Значит, живительные капли Вашего могущества княгини и в то же время прекрасной женщины могли бы пролиться и на меня?

- На царя польской поэзии? - она подумала. - Многовато у меня таких царей.

Поэта огорчили эти слова.

- Тогда могу ли я рассчитывать на Вашу благосклонность? - Он говорил немного неуверенно.

- В моей свите вслед за вашим величеством есть и другие знатные люди, среди них известные артисты, которых следует ценить. Буду благодарна, если присоединитесь... 

Волконская показала ему место в очереди, дав понять, что не намерена с ним флиртовать.

Поэт был безутешен, что и выразил в стихотворении «Греческий зал»:

Но нет, увы! Она холодным взором,
Как бы жезлом Меркурия, с укором
Мой дух, в блаженства рвущийся чертоги,
Бездушно оставляет на пороге.

(перевод Ан. Нехая)

Несмотря на это, они оба сохранили хорошие отношения. В этюде «Портрет» (1828) княгиня так описывала Мицкевича: «Кто этот человек, чей лоб кажется увенчанным печалью даже среди переживаний и торжеств? Будет ли он один в этом мире? [...] Является ли он, как и Байрон, мишенью для ракет страсти и зависти? […]. Трогательная и возвышенная гармония окутывает его святой меланхолической радостью. Его душа тогда отдыхает, его гений наслаждается звонкими аккордами, он сам становится гармонией».

Импровизации Мицкевича производили большое впечатление на присутствующих (Пушкин был лишен этой способности). Вяземский сказал: «Его стихотворение-импровизация свободно и волнующе лилось из уст изящным и блестящим потоком. Для своих друзей, русских, не говоривших по-польски, он иногда импровизировал по-французски, конечно, в прозе».

Польский поэт произвел в Москве неизгладимое впечатление своими импровизациями, о чем свидетельствуют не только воспоминания очевидцев, но и картина Григория Георгиевича Мясоедова, где представлены оба героя (Волконская в белом сидит за столом). Действие происходит в Греческом зале салона Волконской, о котором писал поэт.

В 1829 году Мицкевич покинул Россию. Для получения разрешения на выезд и заграничного паспорта потребовались усилия многих друзей поэта. Возможно, руку к этому приложила и княгиня Зинаида Волконская, имевшая непосредственный доступ к императрице.

После отъезда Мицкевича из России, Зинаида Волкнонская, уже жившая в это время  в Италии на собственной  вилле в Риме, пишет ему письма: сначала в Дрезден, а потом в другие места его пребывания, приглашая поэта к себе в Рим, где ему была бы приготовлен отдельная комната в ее вилле, Она всячески опекает и наставляет его. Ее вилла становится почтовым ящиком поэта в его переписке с русскими друзьями, а также "банком" для ведения его финансовыых дел... Но это уже  другая история...

Иллюстрации:

1.Мицкевич на скале Аю-Дага - картина Валенты Ваньковича.

2.Портрет Зинаиды Волконской - картина Ореста Кипренского

3.Импровизация Мицкевича в салоне Зинаиды Волконской- картина Григория Мясоедова

Источник: https://pisarze.pl/2022/08/09/franciszek-czekierda-adam-mickiewicz-wsrod-kobiet-w-moskwie-i-petersburgu/