Чудо на Висле

В середине августа польская пресса дружно отметила одну историческую годовщину, хотя и не круглую. Это 101-летие разгрома под Варшавой соединений и частей Западного фронта Красной армии, которым командовал будущий маршал Советского Союза Михаил Тухачевский. Годом ранее было бурно отпраздновано100-летие той же битвы, которую в Польше принято величать «Чудом на Висле».

Главные торжества выпали на 14-16 августа 2001 г., объявленные выходными. Если бы не злополучный коронавирус, состоялся бы даже военный парад. В столице Польши решено установить и специальный памятник, посвященный Варшавской битве 1920 года. Особо подчеркивается, что победа стала возможной только благодаря мудрому руководству маршала Юзефа Пилсудского, который тогда официально являлся Начальником польского государства.

Это сражение считается в Польше ключевым в так называемой польско-большевистской войне. Западный фронт советских войск 15 августа 1920 года действительно потерпел серьезное поражение, потеряв примерно три четверти своего боевого состава. По польским данным, тогда погибло примерно 25 тысяч красноармейцев, а 45 тысяч перешло границу с Восточной Пруссией, где немцы их интернировали. Еще 60 тысяч бойцов попали в польский плен. Так что основания для громкой оценки битвы у поляков есть, тем более что еще за день до нее при упоминании о Тухачевском и его дивизиях впадала в дрожь едва ли не вся Варшава, и не только она. Столицу тогда покинули иностранные дипломаты, а правительство, возглавляемое Владиславом Грабским, ушло в отставку. Тем не менее, теперь повторяется почти на каждом шагу, особенно в официальных источниках, что маршал Пилсудский в течение нескольких дней cумел развернуть ситуацию в чудесном для Польши направлении.

Однако дают о себе знать и авторы, напоминающие о других – тоже чудесных – аспектах тех дней. Так, польские исследователи Дарья и Томаш Наленч в своей книге «Юзеф Пилсудский. Легенды и факты» вспоминают, что автором названия битвы за Варшаву стал Станислав Строньский – непримиримый оппонент» маршала Пилсудского, известный публицист и политик, профессор Ягеллонского университета, главный редактор ежедневника «Речь Посполитая». Еще 14 августа 1920 года на страницах своей газеты он поместил статью под названием «О, чудо Вислы!», в которой утверждал, что «при таком фатальном верховном главнокомандующем только провидение и чудо могут спасти Польшу».

Не менее «чудесным» теперь представляется и то, что в возможность победы над красными не верил и сам маршал Пилсудский. Более того, утверждается, что он не имел к ней прямого отношения: главную политическую роль в организации отпора Тухачевскому и спешащему ему на помощь с 1-й Конной армией Буденному сыграл руководитель Польской крестьянской партии «Пяст» Винценты Витос, ставший новым главой правительства, получившего название Правительством национального спасения. В критический для государства момент он счел нужным сыграть на национальных чувствах соотечественников. И это ему удалось настолько, что добивать отступающих красноармейцев выходили даже крестьяне с топорами и вилами в руках.

Что же в те дни делал Юзеф Пилсудский? В журнале «Polityka» за сентябрь 2017 года интересные подробности на сей счет раскрыл депутат польского сейма Петр Згожельский. В своей статье «Варшавская битва. Куда было подевался Пилсудский и какую роль предстояло сыграть Винценты Витосу», ссылаясь на мемуары Витоса, автор пишет, что глава правительства вместе с вице-премьером Игнацы Дашыньским и министром внутренних дел Леопольдом Скульским 12 августа 1920 года «получил от Начальника государства Юзефа Пилсудского приглашение на встречу сразу после проведенного им смотра войск, состоянием которого он был сильно удручен. В ходе беседы Пилсудский вручил Витосу написанное «на четырех карточках малого формата» заявление, в котором говорилось, что он уходит в отставку с должностей Начальника государства и Верховного главнокомандующего польской армии. Далее в стате приводится полный текст этого заявления, свидетельствующего о полном раздрае в душе и сознании маршала.

В тот же день Начальник, «сильно прибитый и неуверенный», отправился на встречу со своей семьей в Бобово возле Тарнова, где находилось имение его адъютанта Болеслава Венявы-Длугошовского. Петр Згожельский при этом добавляет, что маршал повел себя, как «капитан, который тайно на шлюпке убегает с тонущего корабля». Приводит Згожельский и слова французского генерала Максима Вейгана, возглавлявшего тогда военную миссию своей страны в Польше, который впоследствии не скрывал, насколько «все были удивлены, увидев, что Верховный главнокомандующий бросает руководство всей битвой».

Дарья и Томаш Наленч в своей книге также цитируют аналитиков, которые пришли к выводу, что будущее разделит заслуги в подготовке плана победоносной битвы под Варшавой между французом Вейганом и генералом Розвадовским, который тогда был начальником генерального штаба Войска Польского. А «тот, вокруг которого больше всего поднято шума по этому поводу, — Юзеф Пилсудский – не принимал никакого участия в разработке этого плана».

Польский политик и историк Пшемыслав Пяста в своей публикации в одном из номеров журнала «Myśl Polskа» в августе минувшего года писал: «хотя Пилсудский неохотно признавал свои недостатки, он точно знал, что в вопросах военных является абсолютным дилетантом». Наивысшее военное звание он присвоил себе «собственным декретом в марте 1920 г.». Пшемыслав Пяста уточняет также, что польский Начальник «в жизни не заканчивал никакого военного учебного заведения», не обладал он и «практическим опытом, так как почти не участвовал в фронтовых событиях Великой Войны». Потому-то, делает вывод автор, уход Пилсудского с самых высоких государственных должностей позволил бы в ключевой момент войны принять контроль над армией талантливым профессионалам».

Последующее ассоциирование «Чуда на Висле» с тогдашним Начальником Польши супруги Наленч объяснили тем, «у пилсудчиков не было иного выхода, как признать его, диаметрально изменив смысл». Согласно их интерпретации, победа стала возможной благодаря внеземной поддержке, оказанной именно Пилсудскому, которая возвысила его над простыми смертными. К столетию битвы известный польский режиссер Ежи Гофман снял художественный фильм «Варшавская битва», в котором не менее известный актер Даниэль Ольбрыхский сыграл роль маршала Пилсудского, «в уединении работающего над планом контрудара». Всякие попытки истолковать эту победу иначе считаются клеветническими.

Поспособствовал случившемуся повороту в оценке событий и Винценты Витос. Он тогда не предал огласке заявление Начальника об отставке. Маршал же после битвы вернулся к прежнему распорядку. Вот как об этом писал сам Витос: «Когда минули трудные военные дни, я поехал в Бельведер и вернул письмо его автору, пребывающему уже в совершенно ином настроении... Принимая его от меня, он заявил, что совершенно о нем забыл».

Ко времени случившейся на Висле битвы так называемая польско-советская война велась уже полтора года, но теперь никто из официальных лиц на Висле не упоминает, что начата она была именно Польшей. Задолго до сражения за Варшаву войска Речи Посполитой врывались в Вильнюс, Минск и даже в Киев, уже пребывавшие в статусе литовской, белорусской и украинской столиц.

Захват каждой сопровождался торжественным парадом. Пилсудским был положен глаз и на Смоленск. Так что появление дивизий и полков Тухачевского на берегах Вислы было со стороны большевиков ответным, пусть и не вполне продуманным, шагом.

По сути, термин «польско-советская война» является маскировкой того факта , что польский удар на восток был нападением возродившейся Речи Посполитой сразу на несколько только что заявивших о себе государств: на литовское, белорусское, на Западно-Украинскую народную республику и Украинскую народную республику, причем обе вовсе не были советскими. Да и Литва поначалу замышлялась как королевство, его корона предлагалась вюртембергскому принцу Вильгельму фон Ураху, которому предстояло стать Миндаугасом II. Белорусская народная республика тоже не намеревалась двигаться по пути социалистического строительства, однако в Варшаве ее называли не иначе, как фикцией. Лишь на переломе 1918–1919 гг. власть в Вильнюсе и Минске взяли в свои руки большевики. Социалистическая Советская Республика Белоруссия (ССРБ) – так она поначалу называлась – была провозглашена 1 января 1919 года, но уже 14 февраля поляки атаковали красноармейские гарнизоны в городках Мосты и Береза Картузская. Битва с литовцами и украинцами к тому времени шла уже полным ходом. Захватывали польские войска и латвийский Даугавпилс.

Разумеется, была война и с Советской Россией, и с ней та же ССРБ состояла в военном союзе, заключенном именно для защиты от польского нападения. Завершилась она в марте 1921 года Рижским договором, по которому Литва потеряла столичный Вильнюс с обширными окрестностями, Советская Белоруссия – едва ли не половину своих территорий, а все то, что являлось Западно-Украинской народной республикой, почти на два десятилетия вошло в состав Речи Посполитой. Британский премьер Ллойд Джордж называл тогда Польшу «лавным империалистом Европы».

Чем мотивировалась Варшава, начиная эту более чем двухлетнюю войну? Маршал Пилсудский вслух заявлял, что на западе Польша будет иметь такие рубежи, которые ей начертит Антанта, а на востоке – те, какие удастся завоевать.

Он и его сподвижники исходили из того, что литовцев слишком мало, дабы иметь собственное государство, посему им надо быть под польской опекой, белорусы еще не доросли до собственной государственности, украинцы – тоже. А Речи Посполитой для развития нужны были обширные леса, речные пути, железнодорожные узлы и прочее.

Специальные записки на сей счет из Варшавы уходили главам западноевропейских стран и президенту США Вудро Вильсону.

Историческим обоснованием польских претензий стало то, что упомянутые литовские, белорусские, украинские пространства некогда входили в состав расчлененной во второй половине XVIII века первой Речи Посполитой, хотя на самом деле та являлась конфедеративным государством, состоявшим из Польского королевства и Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского. Королевство и княжество имели отдельное законодательство, правительство, бюджет, армию, общими были только король и сейм. Между королевством и княжеством – западнее Бреста и Белостока – проходила граница, при пересечении которой таможня взимала соответствующие платежи. Официально конфедерация называлась Речью Посполитой Короны Польской и Великого княжества Литовского, Русского, Жемойтского и иных земель.

Словосочетание Речь Посполитая по-польски означает «общее дело»– то же, что respublica на латыни. Не секрет, что Варшава прилагала усилия для того, чтобы «общее государство» стало сугубо польским, унитарным, - подчеркивал известный историк Ежи Лоек. Однако, надо уточнить: прилагала она их так, что ни литовцы, ни белорусы, ни латыши, ни украинцы при рождении второй Речи Посполитой не пожелали вновь оказаться в одной стране с поляками, предпочитая иметь собственные республики.

Случившуюся тогда войну на Висле называют польско-советской еще по одной причине. При подобном повороте акцент делался на том, что Польша защищалась сама и спасала Центральную и Западную Европу от «российского коммунизма», к которому якобы сама она не имела никакого отношения.

В реальности же сто тысяч поляков, воевавших на стороне большевиков, были одной из наиболее активных сил при осуществлении социалистической революции в России, а затем – при утверждении новых порядков в СССР и входящих в его состав республиках. Из польских рядов выдвинулись столь знаковые фигуры, как Феликс Дзержинский – создатель и руководитель Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК), денно и нощно искавшей врагов нового строя и принимавшей по отношению к ним соответствующие действия, Вячеслав Менжинский – его заместитель и сменщик, выходец из старинного шляхетского рода. Как вспоминал один из самых известных польских историков Павел Ясеница, который в годы российской Гражданской войны был задержан чекистами в Киеве, арестованные молили Бога, чтобы их делом занимался русский, а не поляк или еврей, преобладавшие в это время в этой структуре.

Из польского рода происходил и Андрей Вышинский – прокурор СССР, автор обвинительного заключения, выдвинутого в годы «большого террора» против маршала М.Н. Тухачевского, командармов первого ранга И.П. Уборевича и И.Э. Якира. Поляк Станислав Реденс – комиссар госбезопасности 1-го ранга, тоже был одним из «движителей» репрессий в Москве и в Красной армии.

Среди руководителей белорусской ЧК-ГПУ-НКВД в межвоенный период был только один белорус – Филипп Медведь, зато целых три поляка – Ян Ольский, Станислав Пинталь и упомянутый уже Станислав Реденс. Поляк Вацлав Богуцкий в 20-е годы возглавлял ЦК Компартии большевиков Белоруссии. Его единокровник Станислав Косиор десять лет руководил ЦК Компартии Украины. Этот список можно продолжать долго […]

В наши дни усилия польских политиков и историков сосредоточены как раз на том, что Польша в результате «Чуда на Висле» спасла не только себя, но всю Европу от «коммунистического нашествия». Профессор Института истории Польской академии наук Анджей Новак, которого часто называют экспертом по вопросам польско-советских отношений, в своей книге «Поражение империи зла. Год 1920» поведал, как И.В. Сталин, который в той войне был членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта, планировал после взятия Львова двинуться на Краков, затем «разбить Чехословакию, Венгрию и Румынию, выйти к Вене, а в конце советизировать также и Италию».[…]

Рисуя такую картину в публикации «Если бы победили Советы...» в еженедельнике «Tygodnik Powszechny» Томаш Наленч еще в августе 2010 года предположил, что тогда досталось бы всем, но больше всего – полякам. Оказавшись «советской республикой в составе российской большевистской империи», Польша испытала бы бешеный террор ЧК, принудительную коллективизацию, сталинизм пролил бы «на нашей земле море крови». От всех этих несчастий «спасла не только самих поляков, но и всю Европу великая польская победа». В свою очередь, польский премьер Матеуш Моравецкий подчеркнул недавно, что «тогда на предполье Варшавы столкнулись две цивилизации – цивилизация европейская, защитниками которой была Польша и ее солдаты, и большевистское разорение, коммунистическая буря...». Такие слова не должны удивлять, они полностью укладываются в давнюю польскую концепцию, гласящую, что Речь Посполитая веками стоит на страже западной цивилизации, защищая ее от «восточной орды».

Однако в рассуждениях историка и политика Томаша Наленча есть еще одно суждение, которое невозможно оставить без внимания. Он допустил и то, что ситуация в Европе могла бы развиваться иначе. В случае победы большевиков «человечество никогда не узнало бы, что такое фашизм» […] В таком случае неизбежен целый ряд вопросов. Выручило или подставило Европу «Чудо на Висле»? Не наказало ли оно саму Польшу?

Тогда почему с такой помпой стали отмечаться годовщины битвы? Потому ли, что в августе 1920-го удалось побить русских? Тех самых русских, сыновья которых потом избавили поляков от плана «Ост», благодаря которым ныне существует Польша, а пан Томаш Наленч и его коллега Анджей Новак являются профессорами? Или на Висле продолжает действовать принцип, сформулированный больше ста лет назад главным идеологом польского национализма Романом Дмовским, суть которого в том, что польский патриот больше ненавидит Россию, чем любит Польшу?..

 Печатается с сокращениями

Источник: http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/chudo_marshala_pilsudskogo_648.htm