Есть, конечно, официальный список тех, кто получил Золотые звезды Героев Донецка и Луганска, в том числе посмертно. Но среди героев-самородков первой волны, тех, кто заложил основы воссоединения Донбасса с Россией, всегда выделялись несколько человек, погибших в разные годы и при разных обстоятельствах.

Это Александр Захарченко, один из лидеров вооруженного сопротивления (организатор батальона «Оплот») и первый глава ДНР, погиб в результате теракта 31 августа 2018 года.

Алексей Толстых (Гиви), харизматичный лидер одного из наиболее знаменитых отрядов ополчения «Сомали», убит украинскими спецслужбами в феврале 2017 года.

Арсений Павлов (Моторола), русский доброволец, командир отряда «Спарта», убит в ходе теракта в Донецке в 2017 году.

Алексей Мозговой, командир отряда «Призрак», один из идеологов движения Новороссии, убит в результате покушения из засады в марте 2015 года.

Павел Дрёмов (Батя), командир казачьей бригады, взорван в машине, которую ему подарили на свадьбу, в декабре 2015 года.

Александр Беднов (Бэтмен), министр обороны ЛНР, погиб в результате засады на дороге в январе 2015 года.

Олег Анащенко, начальник штаба Народной милиции ЛНР, взорван СБУ в своей машине 4 февраля 2017 года. Организаторы и исполнители теракта задержаны (редкий случай).

Олег Мамиев (Мамай), уроженец Владикавказа, командир интернационального батальона «Пятнашка», погиб в бою под Авдеевкой от разрыва гранаты в мае 2018 года.

Владимир Жога (Воха), молодой боец, сменивший Моторолу во главе отряда «Спарта», погиб в Волновахе, организуя выход гражданского населения 5 марта 2022 года.

Список этот, понятное дело, неполный, каждый погибший так или иначе герой, но у того движения, что начиналось в Донбассе в 2013-2014 годах были харизматичные лидеры, жизнь, убеждения и даже смерть которых олицетворяют основные идеи этого движения и его фундаментальные причины.

Коллективный портрет героев

Создать коллективный портрет десятка знаковых фигур донбасского сопротивления – тех, кто вошел в историю практически из ниоткуда и ушел в вечность – невозможно. Конечно, у многих из них сходное социальное происхождение: из рабочих, обычно шахтерских семей, и иногда похожая судьба в 1990-е годы, когда после распада СССР мелкое предпринимательство становилось формой выживания.

Жога вместе с отцом торговал рыбой с лотков. Дрёмов, Гиви и Беднов работали на шахте. Другая крупная группа лидеров первой волны работала в советских, а затем украинских правоохранительных органах, в основном в «Беркуте» (Болотов – советский десантник, Анащенко – «беркутовец»), и пришла к сопротивлению, лицом к лицу столкнувшись с «майданом».

Исключение в таком абстрактном совокупном социальном портрете практически только одно: Алексей Мозговой, который до 2014 года пел народные песни на двух языках в ансамбле МВД, работал в сельском клубе, писал стихи.

Тем не менее практически у всех у них была общая мотивация (хотя и с разночтениями и нюансами), которая и лежала в основе всех тех перемен и внутренних сдвигов, что и привели в итоге к революционным событиям в Донбассе. В какой-то степени даже столь идейно и физически разные люди, как Гиви, Мозговой и Захарченко, появились как типичная иллюстрация марксистской теории о роли личности в истории. То есть они стали живым воплощением объективных обстоятельств и бытовавших в народе социальных и политических настроений. Просто не каждому человеку обязательно быть героем. А герой на то и нужен, чтобы возглавить общую тенденцию.

В конце концов герой погибает за эти самые общие настроения, тенденции, цели и идеалы, даже если некоторые из этих героев не хотят или не могут сформулировать всё это в виде емких лозунгов. Интуитивно все понимают за что и ради чего они рискуют жизнью, но часто это чувство не артикулируется словами.

Кто такой донбассовец

Самоидентификация жителей Донбасса – это предмет отдельных исследований. Многие годы там формировалась особая субэтническая группа, собранная из самых разных национальностей, инкорпорировавшая в себя разнообразных приезжих в единую русскоговорящую общность. Причем укорененность эта порой больше, чем в некоторых мононациональных регионах. В Донбассе люди настолько прикипели к этой изрытой шахтами земле, что попытки что-то изменить в их привычном укладе жизни, в том числе и в идеологическом плане, воспринимаются в штыки.

Украина как явление, созданное большевиками, в Донбассе воспринималась как некая чужая конструкция. Мы тут живем веками по-своему. Местами худо и бедно, работаем тяжело, отдыхаем от души, но по собственным правилам. У нас какие-то местные обычаи, язык у нас тут свой, мы считаем его русским, мы сами тут кого-то избираем, хотя и выбор невелик. У нас свои герои, своя историческая память. Да, мы как-то случайно, не по собственной воле, оказались сперва в УССР, а затем и вовсе в независимой Украине. Ну тогда хотя бы не трогайте нас. Дайте нам жить, как мы привыкли и хотим. И тут вдруг приходят какие-то чужаки в вышиванках с битами, требуют говорить как они, славить тех, кого ненавидели наши деды и отцы.

Со стороны это не проглядывалось слишком уж выпукло, но жесткая самоидентификация, как и стремление к социальной справедливости, стали факторами зарождения донбасского сопротивления. Причем национальность, историческое происхождение или родной язык тех донбассовцев, кто выступил против майданной власти в Киеве, значения не имели.

За Россию

Такая самоидентификация была привязана к советской памяти, советским институтам и, как само собой разумеющееся, к российской идентичности. Нежелание становится такими же, как выходцы с Западной Украины, подпитывалось исторической памятью. Люди в Донбассе всегда воспринимали себя в рамках общей российской истории и в рамках единой русской истории культуры.

Советский Союз в Донбассе многими воспринимался как память о счастливом прошлом. Счастливом в том числе и в социальном плане (шахтер и сталевар зарабатывали больше союзного министра). А Россия и русскость (язык, культура, история) были и остаются историческими и культурными корнями для всего населения региона.

Примечательно, что политические взгляды очень многих лидеров Донбасса первой волны постепенно смещались с остро социальных (антиолигархических, социалистических, крайне левых) в сторону русской идентификации. Людям стало понятно, что многие социальные проблемы есть производная от распада СССР и курса, взятого в Киеве даже не в январе 2014 года, а практически сразу же после того, как спустили красный флаг. Русская идея включала в себя и социальную справедливость, а не только культурную составляющую и общность государственного устройства. Быть в составе России стало самоцелью, поскольку Российское государство отвечало и отвечает всему спектру запросов населения Донбасса и Новороссии.

Ответ на вопрос: за что и ради чего гибли герои Новороссии, таким образом, не так уж и сложен. Они погибли за Россию, поскольку только в рамках России и единства с ней и русской культурой, русским восприятием мира в Донбассе видят и ощущают свою самоидентификацию. И национальную, и политическую, и социальную.

У каждого из героев первой волны были свои особенности, свои человеческие качества, включая и слабости, но все они были выразителями глубинного движения внутри общества. Их жизнь была яркой, порой короткой, но бесспорно геройской. Можно сколько угодно себя кем-то ощущать внутри, но далеко не каждый возьмется защищать свои идентичность и надежды людей вокруг. И погибнуть ради того, чтобы эти надежды воплотились в жизнь.

Источник https://vz.ru/opinions/2023/9/29/1231906.html