ИЗ НАУКИ В ПОЛИТИКУ И ОБРАТНО 

Будущий премьер родился в семье управляющего имением и общественного деятеля Стефана Козловского. Семья гордилась традициями участия в национально-освободительной борьбе – и дед, и прадед героя участвовали в восстаниях против Российской империи. Отец Леона имел неприятности с властями и переезжал с места на место. Сын также отличался свободолюбивым характером и в 13 лет был исключен из гимназии за организацию выступлений учащихся во время революции 1905 года.

 В 1908 году отец покончил жизнь самоубийством, и над мальчиком приняла опеку его тетка, к которой он переехал в Варшаву. Там он продолжил активные занятия политикой, сойдясь с социалистами, и в 17 лет первый раз попал в тюрьму. Одновременно у него появился интерес к археологии – под влиянием другого своего опекуна, профессора Эразма Маевского. В 1911 г. Козловский поступает учиться в Ягеллонский университет в Кракове, принадлежавшем тогда Австро-Венгрии, где проживал злейший противник царского режима Юзеф Пилсудский. Знакомство их вскоре состоялось, и опытный подпольщик и террорист, известный организацией «эксов» (например, нападением на почтовые поезда, перевозившие деньги), пригласил активного юношу вступить в Союз активной борьбы и Ассоциацию стрельцов – польские военно-патриотические организации. Там Леон получил первые навыки конспиративной работы. Но Пилсудский заметил, что Козловский лучше подходит для выполнения политических задач, и не нагружал его военными поручениями. Когда началась Первая мировая война и Пилсудский встал по главе Польских легионов, Козловский, к тому времени успевший поучиться в университете в Тюбингене, незамедлительно присоединился к нему. 

Уже на второй день войны, 2 августа, он участвовал в акции по переходу российско-австрийской границы с целью побудить поляков восставать против власти царя и присоединяться к легионам Пилсудского. Хотя вчерашний студент сражался храбро, его все-таки перевели на штабную работу, где ему пришлось ввязаться в конфликты с австрийцами и угодить в тюрьму уже второй раз – на семь месяцев. 

После провозглашения независимости Польши Леон Козловский стал профессором археологии во Львовском университете, активно занимаясь историей каменного века на территории Польши. Но Пилсудский не забывал о своем былом соратнике, и когда в 1926 году в результате военного переворота вновь пришел к власти, пригласил профессора к активной политической деятельности. Так Козловский стал сперва депутатом сейма, в котором прославился резкими нападками на противников Пилсудского, а затем министром аграрных реформ, вице-министром финансов. В 1934 году престарелый диктатор поручил ему сформировать свой кабинет. Как вспоминал один из его соратников, Пилсудский решил так: раз человек успешен как профессор археологии, значит, он справится и как премьер. Благо поставленным им президентом-марионеткой являлся профессор химии из того же Львова – Игнаций Мосцицкий, которым Пилсудский был вполне доволен. 

На посту главы правительства Козловский создавал Центральный промышленный район – аналог советских пятилеток, занимался укреплением отношений со ставшей нацистской Германией (именно тогда проявились его германофильские чувства). Пилсудский дополнительно поручил ему разрабатывать проекты новой конституции и нового избирательного закона. На время премьерства Козловского пришелся громкий террористический акт – убийство украинскими националистами министра внутренних дел Бронислава Перацкого. Ответ Козловского был незамедлителен – по его приказу был организован печально известный концлагерь для политических противников – «Берёза-Картузская», куда отправились вожди и боевики ОУН, а также коммунисты. Среди попавших под репрессии был и Степан Бандера, арестованный в 1934 году. 

Написав конституцию и избирательный закон, которые служили целям укрепления режима, Козловский подал в отставку, как и было положено. Он считал ее пустой формальностью, но не учел того обстоятельства, что Пилсудский тяжело болен (как оказалось через два месяца, смертельно), и реальная власть оказалась в руках президента Мосцицкого; профессор химии обманул профессора археологии, поручив формирование правительства другому человеку, причем состав правительства был полностью идентичен предыдущему, за исключением премьера. Оскорбленный Козловский отошел от политики, оставив за собой лишь пост сенатора, и вернулся во Львов преподавать любимую археологию. В качестве мести отвергнувшему его политическому классу он опубликовал статью в популярном журнале, в которой перечислил масонов в правительстве и правящей элите. Тему он знал достаточно хорошо, поскольку сам еще в молодости был посвящен в масоны. Этим шагом он нажил себе множество могущественных врагов и был окончательно выдавлен из большой политики. 

ПОБЕГ 

Жизнь Козловского драматическим образом опрокинулась в сентябре 1939 г. После советской оккупации Львова 26 сентября он был арестован в основанном им Музее этнографии по доносу соседа, который заявил на него в НКВД, как на бывшего буржуазного премьера. Началась тюремная эпопея Козловского продолжительностью почти два года. После львовской тюрьмы, где его зверски избивали, последовали Лубянка, Лефортово, Бутырка, в которой в июле 1941 г. ему объявили приговор – смертная казнь за «антисоветскую деятельность».  Стоит заметить, что как бы это парадоксально ни звучало, арест спас ему жизнь, ибо в июле 1941 г. ворвавшимися во Львов немцами и ОУН-овцами были организованы расстрелы польской интеллигенции; профессор и бывший премьер стал бы гарантированной жертвой зачистки. Кроме того, останься он в львовской тюрьме – его могли бы расстрелять еще и отступавшие энкавэдэшники. 

Смертный приговор исполнен не был. Нападение Германии на Советский Союз кардинальным образом изменило ситуацию. По соглашению Майского–Сикорского все арестованные поляки должны были быть выпущены на свободу. Однако Козловского продержали в заключении дольше всех – целый месяц, до сентября 1941 г. В НКВД он по требованию следователей написал подробный отчет о своей жизни и деятельности во главе польского правительства. Выпущенный на свободу, он отправился в польское посольство, где ему предложили работу, но отношения с послом Станиславом Котом и с командующим польской армией генералом Владиславом Андерсом не сложились. К бывшему «пилсудчику» отнеслись подозрительно, к военной службе он не годился по возрасту и состоянию здоровья. И тогда Леон Козловский принимает фантастическое по дерзости решение – бежать к себе на родину и переждать лихие военные годы в собственном имении. Он выехал в Ташкент с эшелоном, вывозящим в глубокий тыл поляков, неспособных к службе в армии. По дороге экс-премьер сошел в оренбургских степях на станции в Бузулуке, где находилась одна из баз армии Андерса, и на какое-то время задержался там, готовя побег. 27 октября 1941 года он вместе с капитаном Анджеем Литвинчуком, наконец, отправился в путь. 

Беглецам предстояло преодолеть ровно 1000 километров, причем по чужой стране с невиданным государственным контролем, с тотальной подозрительностью к иностранцам, помноженной на обстоятельства военного времени с его шпиономанией. Путь лежал через Куйбышев, Сызрань, Пензу и Тулу. По дороге их несколько раз задерживала милиция, но Козловскому со спутником удавалось всякий раз придумывать что-то в объяснение того, кто они такие и куда двигаются. Их спасала неразбериха осени 1941 г., когда по СССР перемещались – среди прочих беженцев – сотни тысяч вчерашних иностранцев из числа жителей Польши и стран Прибалтики. Милиционеры слышали, что поляков в массовом порядке выпускают из тюрем и лагерей, а ориентировки на беглецов выпущено не было – все из-за того же хаоса. Распространенная польская фамилия Козловский ни о чем не говорила – в Советском Союзе никто не следил за часто менявшимися премьерами в «панской» Польше. Сами же поляки из армии Андерса мало заботились о судьбе Козловского, поскольку для них он был малозначимой и потерявшей актуальность фигурой. О его побеге они даже не информировали НКВД, да и считали, что он, скорее всего, затерялся где-то в долгом пути. 

Когда же бежавшие поляки достигли в ноябре 1941 г.  юга Тульской области, там не существовало сплошной линии фронта. И наступавшие немцы, и отступавшие советские войска имели широкие прорехи в своих порядках. Поэтому Козловский с напарником, достигнув переднего края советской обороны, могли просто дождаться отступления Красной Армии и подхода немцев. 

ЗАОЧНЫЙ ПРИГОВОР 

О побеге бывшего польского премьера было немедленно оповещено высшее руководство нацистской Германии. В информационном управлении Министерства иностранных дел оценили весь пропагандистский потенциал попавшей им в руки фигуры. По приказу Риббентропа Козловского перевезли в Орёл, затем в Оршу, а оттуда через Вильнюс доставили в Берлин специально высланным самолетом. Там его поселили в отеле «Алемания», где он находился под круглосуточным надзором гестапо, которое проводило многочасовые допросы, стараясь получить от него по максимуму информацию как о планах армии Андерса и вообще польского эмигрантского правительства, с представителями которого он общался в Москве, так и о работе НКВД, с которым тот познакомился за два года достаточно близко. К Козловскому приставили видного нацистского журналиста Ганса Хуффского, корреспондента журнала «Берлинер иллюстрирте цайтунг», чтобы тот написал серию статей о пребывании премьера в советских тюрьмах. Однако Риббентроп с подачи своих советников переиграл первоначальные планы…

(Окончание следует)

 Источник: Международная газета "Совершенно секретно", No.35/364