«МИНУТЫ СЧАСТЬЯ. УВЫ. НЕ ВЕРНУТСЯ...» (В АЛЬБОМ С.Б.)

Стихотворение было вписано в альбом «22 ок­тября 1824 года, через несколько часов после получения приказа о высыл­ке из Литвы» — такова приписка, сделанная Адамом. Стихотворение ад­ресовано Саломее Бекю, жене виленского университетского профессора, матери Юлиуша Словацкого. В салоне Саломеи в Вильно Мицкевич часто бывал вплоть до своего отъезда в Россию. Юлиушу в это время было 15 лет.

Минуты счастья, увы, не вернутся.
Когда наш луг был в цветы разодетым;
Где за букетом лень было нагнуться,
Там и цветочка уж нету.

Завыли бури, ливни захлестали!
Трудно найти мне на родном лужочке,
Трудно найти мне, где цветы блистали,
Для твоих рук хоть листочка.

То, что нашел я, прими от поэта.
Не обессудь же и листиком старым!
Ведь был рукою дружеской согрет он,
Ведь он последним был даром.

МАТРОС  (В альбом Л. Костровицкой)
 Традиция связывает это стихотворение с нелегальным пребыванием Адама Мицкевича в Доротковицах, имении Костровицких, незадолго до высылки в Россию, в конце лета 1824 года. Кроме хозяйки дома, Людвики Костровицкой, там находилась также ее мать, Аполония Паговская. Один из современников, Л. Мейет, ссылаясь на вос­поминания сына Паговской, пишет: «Мицкевич, будучи под надзором по­лиции, выехал тайком из Вильно в Дорошковицы... Не желая, однако, под­водить хозяев, которые также находились под надзором, он добровольно скрылся с глаз службы и других гостей дома и поселился в домашней ча­совенке во дворе. За алтарем были поставлены для него стол, стул и кро­вать. Полиция каким-то образом узнала о визите Адама в Доротковицы и учинила обыск, перетряхнув весь дом, однако до часовенки так и не добралась» («Nowa Reforma» 11.12.1884, N285). В таких обстоятельствах могло быть написано это стихотворение, посвященное двум мужественным женщинам, оказывавшим и ранее помощь филоматам во время их заклю­чения в монастыре Базилианов. По цензурным соображениям стихотворе­ние могло быть опубликовано полностью только в 1885 году.

 «Слушай, матросик, бедный товарищ,
Что же бежишь ты из дому?
Берег родимый ты покидаешь,
Чтобы причалить к другому.

Взоры твои, опущены долу,
Радостно к нам устремились;
Взгляд просиял усмешкой веселой,
Тучки с чела уже скрылись.

Все суетятся, просят остаться,
Ты же один — без заботы.
Можно ль с отчизной так расставаться,
Вроде бы даже — с охотой?»

«Слушай, — матрос ответил на это, —
Я ведь давно в этом крае!
Тут ничего веселого нету,
Все земляки это знают.

Что я тут видел? Доблесть под гнетом,
Темень в башках деревенских,
В умных — к наживе только охоту
 И пустоту в душах женских.

Счастья меня не мучил избыток,
Раз уцелев от погрома,
Я своих чувств и мыслей пожиток
Вверил баркасу родному! —

Разве я мог быть весел без страха,
Если пред грозной стихией
В лодке последней близкие краху
Видел надежды свои я?

Но вот теперь, загрустив — был бы грешен:
Прежде, чем парус раскрою,
Бог меня  счастьем новым утешил:
Встречей с почтенной семьею.

Встретил я мать, что в сердца твердыне
Польские слезы роняет,
А  ее дочь в обличье богини
Душу сарматки скрывает.

Словно бы встарь, страдальцам за веру,
Брошенным львам на съеденье,
Не побоялись носить в пещеру
Пищу, любовь, утешенье...

Не устрашил их грохот железный
И черни злобные крики,
Им нипочем звериные бездны
И рев охранников дикий.

Встретил! —Теперь ничто мне стихия,
Парус, развейся над нами!
В путь!.. Не погибнет край, где такие
Дочери с матерями».

НЕУВЕРЕННОСТЬ (К ХХ) — Это стихотворение, носящее альбомный характер, не имеет конкретного адресата. Неизвестно также, когда и где оно было написано — в Одессе или позднее, в Москве. Мицке­вич избегал включать его в свои собрания сочинений, и оно впервые было опубликовано  без его  ведома. Почему? На эти вопросы пока нет ответа. Рукопись стихотворения, имеющая заголовок «К XX», находится в знаме­нитом альбоме Мошинского, подаренном Мицкевичем (через посредство Мариана Пясецкого) графу Петру Мошинскому, заключенному в Петропавлов­скую крепость, перед его отправкой в ссылку в Тобольск.

НЕУВЕРЕННОСТЬ (К XX)

Нет ли тебя, — нс вздохну, нс заплачу,
Встретив, рассудка я вмиг не утрачу.
Но если разлука немного продлится,
Сердце тоскует, к кому-то стремится...
С грустью ищу на вопрос я ответа:
Дружба ли это? Влюбленность ли это?

Скроешься с глаз ты, и черт твоих милых
В мыслях своих возродить я не в силах;
И все ж против воли признаюсь я честно:
Рядышком с памятью — вот где их место!
Снова найти не могу я ответа:
Дружба ли это? Влюбленность ли эго?

Долго страдал я, но мыслил едва ли
Перед тобою открыться в печали.
Сам не пойму, как, бродя без дороги.
Вдруг окажусь на знакомом пороге!
Что ж привело меня? Жажду ответа:
Дружба ли это? Влюбленность ли это?

Ради тебя я здоровья б лишился,
За твой покой я бы в пекло спустился.
Хоть смелые мысли не властвуют мною,
Был бы здоровьем тебе и покоем...
Вновь повторяю вопрос без ответа:
Дружба ли это? Влюбленность ли это?

Пальцы твои моих пальцев коснутся —
Счастье и мир в мою душу прольются.
Навек бы заснул в этом сладостном сне я!
Только забьется вдруг сердце живее,
Громко стучит оно, просит ответа:
Дружба ли это? Влюбленность ли это?

Песенку эту придумал легко я,
Хоть вещий дух не витал надо мною.
Сам поражаюсь, дивлюсь, словно чуду:
 Где взял слова, и созвучья — откуда?
Что ж твоего вдохновило поэта?
Дружба ли это? Влюбленность ли это?

 Перевел Анатолий Нехай