Варшавское издательство «Czytelnik» («Читатель») недавно выпустило книгу Енджея Моравецкого «Шуга. Пейзаж после империи» о современной России. Благодаря любезности Института книги в Кракове нам удалось познакомиться с электронным вариантом этой книги, уже успевшей получить свои первые рецензии.

Несколько слов о ее заглавии. Шуга - это мелкий лед, текущий по реке перед началом ледостава или в конце ледохода (у нас его называют «сало» или «икра»). Это как бы предвестник больших перемен, ожидающих великую страну. Слово «империя» - явная отсылка к известному репортерскому труду «Империя» Рышарда Капущинского (Czytelnik, 1999), который много лет формировал представление поляков об «имперской» России, - книге, с которой явно и неявно полемизирует Енджей Моравецкий.

Несколько слов об авторе. Это не репортер, пишущий по заказу редакции, дающей определенные установки, а серьезный ученый Вроцлавского университета, много лет изучавший Россию. Тема его докторской хабилитационной диссертации – «Сибирская секта виссарионистов как общественно-религиозное явление». Работая по стипендии Евросоюза над переводом документального фильма о Дальнем Севере, он несколько лет прожил в Томске, совершая выезды в Красноярск, Улан-Уде и другие города Сибири. Посетил также Одессу, Москву и Петербург. Последняя часть книги посвящена Украине – той ее части, где сейчас идут бои за освобождение Донбасса.

Теперь об особенностях самой книги. Она напоминает произведения нобелевского лауреата Светланы Олексиевич – это в основном записи интервью, взятых у конкретных людей (иногда под псевдонимами). Во всех местах, где бывал автор, он брал интервью у людей, имеющих отношение к организации местной духовной жизни: сторонников тех или иных духовных сект, православных и католических священников, протестантских пасторов и т.д. Содержание этих бесед составляет главную часть книги. Все интервью документированы, причем имеются ссылки на их публикации в интернете и других местах.

В отдельных примечаниях даются описания обстоятельств, при которых возникали те или иные разделы книги. Например, приводимый ниже отрывок был написан в Томске,  где автор жил в общежитии Томского государственного университета, встречаясь с героями повествования – студентами этого учебного заведения и их друзьями.

В целом книга строго документальна, в ней нет места выдумкам и домыслам, и в этом главная ее ценность. Перевод этой книги на русский язык и ее издание даже небольшим тиражом крайне желательны: она поможет русскому читателю взглянуть на свою страну с иной перспективы и разобраться в существе происходящих у нас изменений под особым, духовным углом зрения.

Приводим фрагмент книги, ее первый раздел, почему-то названный автором "Окончание", хотя это скорее вступление в основной текст.

ФРАГМЕНТ ТЕКСТА:

– Ну, вперед! Попробуй еще разок. Как раз тут. Где мяконько. Чувствуешь, какие вибрации? Это твоя энергия. Она у тебя оцепенелая, как раз просыпается.

Молодой солдатик пограничных войск Российской Федерации Алексей Зарубин послушно погружает руки в небесно-голубой снег. Комендант удовлетворенно кивает, мурлычет от удовольствия, словно медведь.

– Теперь понимаешь? – спрашивает он. – Ты можешь своими руками лечить других солдат. Три раза в день погружай кисти в снег – и все. Я был в Тибете, тамошние монахи так упражняются. Таким методом ты вылечишь любую болезнь, любую контузию. Это очень просто. Люди попросту этого не знают. В человеке накоплена такая энергия…

Солдаты – только на экране. Я нахожусь в Томске. Сижу в общежитии на Комсомольском проспекте. Копирую текст и перевожу на польский несколько десятков часов отснятого сырого материала, из которого должен возникнуть фильм Михала Мартшака «Конец России» (Koniec Rosji). Это будет документальный рассказ о пограничниках, охраняющих никому не нужную базу за Полярным кругом.

Одновременно с переводом я пишу о религиозности жителей сибирских городов. Время от времени выбираюсь в Красноярск. Либо в Бурятию. А еще: в Москву на недельку, в Петербург на уикенд. Потом снова возвращаюсь в общагу. Выгружаю свой рюкзак в огромной холодной комнате на втором этаже сыроватого огромного здания. В комнату, украшенную картонными цветами и волнующим лозунгом „Welcome in Tomsk!”, который ежедневно в пять утра освещают фары мусоровозки, останавливающейся как раз напротив моего окна. А когда, наконец, выныриваю из своей зарешеченной комнаты, то вслушиваюсь в уличные разговоры. Но чувствую, что слух у меня уже притупился. Я все больше тут оседаю. Затвердеваю, подобно местным жителям, измученным влагой и морозом. Бурчу. Иногда кричу на водителей автобуса, не делающих остановки. Но обычно молчу. Пишу. Сплю. Скоро, пожалуй, начну видеть сны о Европе. Тосковать по западной музыке, низким бордюрам, полосатым переходам, дешевым авиабилетам фирмы Ryanair и вином от Лидля.

Да. Можно пресытиться пластмассой дансинговых мелодий из сибирского бистро. И даже харизматичным Виктором Цоем и возбуждающим хип-хопом.

Можно также привыкнуть к морю кожаных курток и лесу вездесущих высоченных каблуков (выше не бывает). К базарной ругани на Центральном рынке и ласковой перебранке прохожих, неспешно снующих по проспектам Маркса и Ленина.

Пока еще, однако, Томск не перестает удивлять. Некоторые вещи не приедаются. Например, впечатление, что религия лезет здесь изо всех щелей, проскальзывает в разговорах в самых удивительных ситуациях, когда ее меньше всего ждешь. Так, как в переводимых сейчас диалогах пограничников. Или во время многодневных разговоров на Транссибирской магистрали. Или, наконец, во время интервью и встреч с учеными или местными журналистами. Все это согласуется с концепцией культурного разнообразия Сибири, насыщенности ее повседневной жизни духовностью. Религия после 1991 года не задвинута здесь в сферу частной жизни, как это охотно делается в Европе. С полок книжных магазинов постоянно льется эзотерика. Смешиваются течения и движения. Интимная духовность сталкивается с  киберрелигиями и могущественной медиа-продукцией. Именно здесь исполнитель российской подделки Доктора Грегори Хауса (герой телесериала «Дома» - Прим. переводчика) произносит на стадионах православно-патриотические проповеди. В свою очередь, в популярном реалити-шоу «Битва ясновидящих» мерятся силами гадалки, ведьмы и пестро разодетые шаманы. Если повезет, можно даже попасть на публицистическую программу, где сталкиваются несколько разных пророков, и каждый доказывает, что именно он является очередным сошествием Христа на землю.

Стало быть, Христы и шаманы. Секты, демонизации, храмы различных конфессий, элегантные телеведущие, мягкосердечные безумцы. И снег, засыпавший город во веки веков. Зима здесь, кажется, никогда не кончится. Снег, искрящийся на солнце, пахнущий бензином со свинцом и беспредельными просторами. Снег за окном, а я – посредине, посреди картонных розочек. Лозунг „Welcome in Tomsk!» висит все более криво, a я завис здесь между миром архивов и приполярной военной базой. Читаю о репрессиях верующих, слушаю речи пограничников, иногда отправляюсь на базар за кусочками вяленого мяса, за лагманом, который можно приобрести у казахов, по воскресеньям хожу в местную баню, по понедельникам рассматриваю расписание поездов на вокзале, – думаю, куда бы еще поехать. Обычно никуда не еду. Но мог бы. Лишь бы не пересекать границы Российской Федерации. Этого мне не позволено.

Итак, я сижу здесь на самой жирной из научных стипендий, купаюсь в евро, ни от кого не завишу, никому в городе ничем не помогу, ни за кого не заступлюсь, никого не загрызу. Никто надо мной не имеет власти, и я тоже никого не контролирую.

Я в Томске прозрачен. Я счастлив, как никогда.

Я живу здесь среди чудаков, грубиянов и любителей поговорить. Разговариваю с ними, когда придет охота. Молюсь, когда появится потребность. Богохульствую, если мне так лучше. Сплю, сколько пожелаю. Голодаю или ем в зависимости от того, как и с чем мне лучше пишется. Пью, если у водки действительно хороший вкус. У меня имеются карты постоянного клиента в самых дорогих барах. И знакомые в самых дешевых забегаловках. И все-таки эта удивительная сосущая тоска. Предчувствие конца. Страх перед пространством и отдаленностью.

Боязнь половодья. Но сейчас еще морозное безвременье.

  Из польских рецензий на книгу Моравецкого: 

- Эта книга является ценным вкладом в наши знания об изменениях в русском менталитете после падения коммунизма. Обширная монография Енджея Моравецкого представляет собой очень интересное исследование, созданное в результате многолетних поездок по стране.  Поднятая тема оказывается очень важной с европейской точки зрения. Автор попытался собрать в ней сибирские города, чрезвычайно разнообразные в религиозном отношении. В собранных им интервью делается попытка реконструкции духовной карты России, где значительное влияние оказывали шаманские традиции, действовали католические институты, а также протестантские миссии. Отечественные православие и буддизм завершают картину панорамы религий, в которую проникает автор. 

(Из рецензии проф., др хаб Збигнева Пасека)

- У полиэтничных и поликонфессиональных россиян всегда были проблемы с определением своей идентичности. Споры о «национальности» велись в России с начала XIX в. Однако после распада СССР проблема с идентификацией жителей России вспыхнула с новой силой. Российская «национальная идентичность», на мой взгляд, впервые была привита современным россиянам лишь Путиным, когда он присоединил Крым. Вопрос о религиозной идентичности гораздо сложнее, особенно в Сибири. Поэтому чрезвычайно важным чтением для каждого исследователя России должна стать книга «Шуга. Пейзаж после империи», которая, несомненно, является прекрасной, выдающейся междисциплинарной диссертацией. Это великая книга, крайне необходимая для российских ученых, культурологов и религиоведов.

(Из рецензии проф., др хаб  Эндрю де Лазари)