Продавец снов

Настало время, когда люди перестали видеть сны. Их заменили цветные картинки и видео в телефоне, планшете, компьютере. Люди думали, что куда-то перемещались, а на самом деле застывали в пространстве, повисали в нём как сосульки. Люди просыпались с чувством усталости и пустоты внутри, сразу же тянулись за смартфоном чтобы попытаться восполнить невосполнимое. Ничего не получалось. Так повторялось изо дня на день. Большинство людей привыкло к такому порядку вещей, и не только не сопротивлялось, но ещё больше исчезало в новой реальности, зависая сосулькой над тротуаром, пока не наступал их черёд разбиться о тротуар или испариться. Они перестали вспоминать о снах, рождались дети, которые не подозревали о их существовании, Им не суждено было видеть сны.

Однако среди жителей города N ввиду его провинциальности, отдалённости от крупных центров, а, главное, – небольшого островка леса, куда горожане ходили гулять, – сохранялось воспоминание о снах. И хотя воспоминание было едва уловимым, оно, как и любое воспоминание, немного тревожило их и не давало погрязнуть полностью в привычной для жителей остальной планеты болотистой рутине. Возможно, и оно потихоньку улетучилось бы, если бы спокойствие городка не потревожил один предприимчивый житель. Утром первого февраля, когда солнце только успело дотронуться до окон домов спящих жителей, он повесил на двери своего бывшего книжного магазина табличку «Открыто. Продажа снов». Само по себе открытие магазина было актом вызывающим, ведь магазинов на улицах города, как и на всей планете, уже давно не существовало. Все потребности человека удовлетворялись через интернет, а доставкой занимались роботы. Они же осваивали производство и продажу всех товаров.

Свои отпуск жители проводили в интернет галактике, где им предлагались любые путешествия и развлечения в виртуальной реальности, которая казалась ничем не хуже, а зачастую дешевле, удобнее и комфортнее реальной. Жителям городка не хотелось ни на улицу выходить, ни делать лишних движений, ни отрываться от экранов, мониторов и виртуальных миров. Лишь сильный хвойный запах, смешанный с запахом смолы, манил их, заставляя выходить на прогулку, а точнее направляться в сторону жалкого островка леса. Сосновые деревья источали этот запах в любое время года. Этот запах жутко тянул к себе, заставлял поскорее идти к его источнику, чтобы, вдоволь надышавшись, вернуться домой...

Искусственный интеллект роботов не чувствовал запаха хвои и смолы. Он подсказывал им. что собака зарыта в смоле. Интеллект обладал многими знаниями. Например, он знал, что в доисторические времена иконы мироточили, и люди приходили посмотреть на это чудо. Теперь они тянулись к смоле по той же необъяснимой, нелогичной причине, по которой люди когда-то ходили к древним иконам. Роботы давно уже не доверяли людям, считали их лжецами и лицемерами, деградировавшими до первобытного состояния с его примитивными потребностями. Однако именно это знание мешало им до конца разобраться во взаимосвязи леса и людей. Они считали, что люди одновременно лицемерят и ходят поклоняться лесу, чтобы удовлетворять невыясненную до сих пор потребность.

Утром первого февраля городничий города N Николай Петрович при обходе своих владений увидел странную табличку на дверях давно закрытого магазина, крайне удивился непорядку, и с пробуждающейся в нем непривычной яростью громко постучал в дверь.

– Открыто! – донеслось изнутри.

Николай Петрович повернул ручку двери и зашёл внутрь. На него сразу же надавили книжные полки, от пола до потолка заставленные книгами, бумажный запах ударил ему в нос, и он громко чихнул, как уже не чихал давно. Всё это было ему неприятно, утро он посчитал уже испорченным.

– Да что здесь творится, чёрт знает что происходит! – Воскликнул он, не очень понимая, к кому обращается.

– Успокойтесь, успокойтесь, – донеслось из уголка, где сидел на кожаном истёртом кресле владелец магазина Иван Фёдорович. – Пока что здесь ничего не происходит, ровным счётом ничего. Проходите. Присаживайтесь, – он указал на соседнее кресло.

Николай Петрович плюхнулся в него, громко скрипя кожей.
– Позвольте, Иван Фёдорович, уж это шалишь! – он подмигнул, улыбнулся, пробежал взглядом по книжной стене. – Зачем вы сохранили всю эту макулатуру, чтобы зимой теплее было, стены-то у вас тонкие, а? – тут он громко рассмеялся собственной шутке.

– Да да, именно так, – покорно отвечал Иван Фёдорович.

– Так так, тогда понятно, – кивнул городничий. – А к чему это ваше «пока»? У нас город тихий, спокойный, нам и не надо, чтобы что-то происходило, тем более без санкции сверху, сами понимаете.

– Насчёт «пока» я ошибся,. Сказал, как следует не подумав. Что здесь может происходить? Сюда давно никто не ходит, все сдали добровольно книги на макулатуру, и перестали читать.

– Читать?! Когда же это было? Незачем и вспоминать теперь! Ни к чему все эти книги, только засоряют нам головы, отвлекают от жизни, Вы, голубчик, скажите лучше, зачем эту странную табличку повесили на дверь? Что значит «продажа снов»?

– Понимаете, Николай Петрович, я снова начал видеть сны. Да еще в таком количестве, что решил каждый записывать на маленький лейкопластырьный носитель. Наклеиваешь такой лейкопластырь со сном на ночь, и ночью снится записанный сон. Сам проверял, работает. Можно хоть каждую ночь один и тот же сон смотреть, если сильно понравился.

– Да не свихнулись ли вы, Иван Фёдорович? – серьёзно забеспокоился городничий. – О каких снах может идти речь, никто их не видит, а вы вдруг увидели!

– А не хотите ли попробовать? Я вам, как первому покупателю, то есть посетителю, подарю сон. А завтра утром придете, расскажете. Уверяю вас, если ничего не приснится, то сразу же сниму табличку

.– Так-так, в ловушку заманить хотите, – улыбнулся Николай Петрович. которого сжигало любопытство, как никогда в жизни. – Ладно, что с вами поделаешь, проще вот так договориться, чем в силовом порядке, так сказать… Давайте ваш пластырь, а завтра утром, мой друг, табличку придётся добровольно снять.

– Это мы посмотрим, Николай Петрович. Как договорились: если ничего не увидите, то сниму, конечно. Пластырь будет действовать только ночью. Наклейте на руку перед тем, как лечь спать.

– Что ж, не скрою, вы меня заинтриговали. Спасибо за подарок, – он бережно положил пластырь в карман. – Мне пора, служба… до завтра, Иван Фёдорович.

– До завтра, надеюсь. что сновидение вам придётся по душе.

– Как… как? – Изумился слову «душа» Николай Петрович. – Впрочем, я тоже надеюсь.

Весь день городничий не находил себе места. Он исходил городок вдоль и поперёк, выходил к соснам, посмотрел на роботов, копошащихся вокруг, на нескольких жителей, с удивлением вдыхавших аромат хвои и смолы. Потом зашёл к себе в городскую управу, где никто помимо него и не появлялся. работая для удобства на удалёнке. Лишь ему приходилось обходить город, ежедневно посылая начальству доклады, уже много лет состоявшие из одной и той же фразы: «В городе всё в порядке, без перемен».

Николай Петрович сел в мягкое продавленное кресло, положил руки на массивный стол, оставшийся со стародавних времён, и задумался.

Думать он не привык, и думать ему было сложно. Приходили в голову обрывки мыслей, будто искорки зажигались и гасли. Он встал, вскипятил воду, заварил чай, сел за стол. Налил себе чаю в стакан с подстаканником с изображением трёх богатырей. Стал снова думать, и на этот раз сосредоточился на одном: что написать в сегодняшнем докладе. Проще всего казалось оставить всё как есть. сделать вид, будто ничего не произошло, ведь пластырь наверняка не сработает. Никто не узнает. А если… а вдруг кто-то из жителей случайно зайдёт к злополучному Ивану Фёдоровичу, купит его хвалёные сны. Тогда будет скандал, тогда всплывёт вся правда… что он утаил от начальства беспорядки в городе. Наказание ему грозило нешуточное: ссылка на остров Врангеля.

Он протянул руку к подстаканнику, взглянул на богатырей, и показалось ему, что Алёша Попович подмигнул, а конь под ним стукнул копытом. Николай Петрович подпрыгнул от испуга, перекрестился, хотя давно уже ни во что не верил, и ему сразу стало легче. Заёрзал в кресле, отпил полстакана и немного успокоился. Он знал, что у страха глаза велики, и видение было лишь плодом его возбуждённого ума. «Спокойно, спокойно, – повторял он себе. – Будь он неладен, этот Иван Фёдорович со своими снами. Жил бы я спокойно, безо всяких волнений. Но что же мне делать, что делать, не могу же я написать правду… Тогда скандал на всю планету поднимется… Не только снимут с должности, отправят в ссылку, а позорно поведут на плаху. Голову отрубят, целое шоу сделают, я сам такие люблю смотреть. Одно дело. когда это с кем-то другим… А тут ведь я, тайный советник, с перспективой на хорошую пенсию, Жена, двое детей, скоро внуки пойдут. И что же, из-за какого-то Ивана Фёдоровича, вся жизнь коту под хвост! Не позволю!» – Он стукнул тяжёлым кулаком по столу, от чего подстаканник подпрыгнул, и на этот раз ему показалось что Илья Муромец нахмурился, Он снова перекрестился, , и снова стало легче. – Теперь-то я знаю что делать, нужно немедленно пойти и закрыть эту лавочку, пока не поздно. Упредить беззаконие… Да нет, нельзя, ведь этот мерзавец взятку мне дал в виде пластыря. Уж я-то знаю, там везде видеокамеры, всё записано. Сжечь, сжечь! Весь его дом сжечь, уничтожить! А вдруг кто из начальства уже подсмотрел? Они всюду проникают, за всеми следят.

Он налил ёще чаю, взглянул на часы и ужаснулся, потому что время отсылки доклада уже прошло. Вдруг его осенило: «Ааа, так это мы используем в свою пользу!. – Он подмигнул Добрыне Никитичу. – Задержка произошла из-за расследования нового дела, которое я начал и которое завтра будет закрыто. Так и телеграфирую, что доклад задерживается ввиду рутинного, бытового обстоятельства. Сошлюсь на статью сто первую пункт один «вэ». Начальство будет спать спокойно, да и я тоже

Разрешив ситуацию, Николай Петрович выслал сообщение и отправился домой спать. Пластырь лежал в его внутреннем кармане, и он дождаться не мог, когда налепит его на руку, Придя домой в приподнятом настроении, он поцеловал жену, чему та несказанно удивилась и спросила, не случилось ли чего. «Как она догадалась?» Он ответил, что всё в порядке, как обычно. Поужинали только что доставленной роботом горячей пиццей. Он отправился смотреть телевизор, открыл бутылку пива, вторую, третью… к одиннадцати часам вечера, когда веки уже не держались, он налепил на руку пластырь, накрылся пледом и заснул.

Яркое, ослепительное солнце сжигало песчаную равнину, и если бы не лист пальмы, который раб держал над его головой, ему пришлось бы сильно щуриться. Он смотрел на строившиеся пирамиды, на то, как солнечные человечки вырезали из огромных глыб прямоугольные блоки, как выводили они филигранные узоры на чёрных плитах, как высекали они мини-пирамиды. Он, фараон, воссиял в лучах солнечных человечков, и люди поклонялись ему и почитали за божество. Он взошел на высокий пъедестал перед дворцом, и толпа взревела от счастья. Они приветствовали его словно спасителя. Солнечные человечки продолжали строить, словно не замечая его. Они же вырывали каналы и системы орошения, они давали людям хлеб и воду в избытке. Он смотрел на них как на чудо, но они не говорили с ним, а делали свое дело...

Под ногами были листья, много опавших листьев. Он взглянул вниз и понял, что у него не ноги, а маленькие лапки, и бежит он по лесу как безумный, держит в зубах лесной орех, думая, куда же его спрятать. Все норкибыли уже заполнены на зиму, но хорошо бы припасти ещё, чтобы не голодать, чтобы не думать о пропитании. Бежал по мягкому мху, и вдруг остановился. Здесь, именно здесь спрячет он свой орех! Быстро перебирая лапками, закопал он орех во мху, оглядываясь по сторонам, как бы никто не заметил. Помчался дальше, не оборачиваясь...

Он почувствовал, как пробивается сквозь мох, как быстро поднимается из под земли, как ствол его вытягивается и крепнет, как расширяется крона. Молодой, красивый, он впитывал в себя запах леса, говорил с собрятьями, чувствовал, как разрастается и крепнет под ним грибница. Даже столетние корни дуба передавали ему свою мудрость, и он был уверен, что так будет ещё долго, что это счастье никогда не закончится, питательная влага нескончаема… Но, когда он вырос, по нему начали ползать улитки, коварно выедая его шкурку и плоть, и завелись в нём червяки, поедая его изнутри, и вместо жизни осталась пустота. Вдруг его срубили, и страдания прекратились.

Теперь он летел в мундире тайного советника над землёй, летел легко, как пёрышко, и пивной живот не тянул его вниз. Видел он чудеса: бескрайние просторы леса покрывали одеялом планету, а там, где леса не было, сияли пшеничные поля, зеленели виноградники, виднелись черепичные крыши домов и белокаменные стены городов. И он вознёсся высоко в небо, чтобы облететь горы, окружавшие изумрудную бухту. В небе висело любимое кабинетное кресло, в которое он с удовольствием погрузился. Он наблюдал сверху, как в бухту заходит белоснежный лайнер, а в руке появился бутерброд с колбасой. Съев бутерброд, он погрузился в дремоту, не замечая, как солнечные человечки взялись за кресло и понеслись вместе с ним к солнцу...

Николай Петрович не проснулся утром, он преставился. Сожгли его тело в тот же день, а прах высыпали, по велению роботов, под молодую сосну. Прощались с ним только жена и двое детей, остальные жители прислали соболезнования в электронном виде.

Иван Фёдорович подошёл к сосне лишь вечером, - ведь целый день люди толпились у его дома в очереди за снами. Он вздохнул и подумал, что хоть покойник и жил несвободно, зато умер он человеком свободным. Он искренне верил: человек становится свободным только во сне.

Так и произошло с горожанами после трёх ночей со сновидениями. Они отказались от привычного образа жизни, стали ходить по улицам и сажать деревья. Они улыбались, они думали, они любили, они жили…

А ещё через три ночи на город двинулось войско правительства, твёрдо решившее подавить возникшее вдруг беззаконие. Но как только достигли чёрные воины городских белокаменных стен в полуночной мгле, город просиял солнцем в ночи и исчез вместе с островком леса. И, кроме выженной солнцем земли, воинам ничего не досталось.

Источник: https://proza.ru/2022/12/28/251