Уверен, что Цветаева —  величайший поэт ХХ века. Как никто другой», —  сказал Иосиф Бродский в интервью, когда его спросили о лучшем русском поэте . Сегодня в России томики стихов поэтессы издаются большими тиражами. Их можно легко купить в любом книжном магазине. В самом центре Москвы, ей установлен один из немногих памятников, открытый в 2007 году. Он находится напротив отреставрированного в 2017 году дома-музея, который располагался в ее квартире в Борисоглебском переулке. Во всем мире выходят новые исследовательские книги по её творчеству. Словом, Марина Цветаева узнаваема. К сожалению, только после своей самоубийственной смерти, с момента которой 31 августа 2017 года минуло 76 лет.

Она была права, когда писала в одном из своих юношеских стихотворений: 

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
– Нечитанным стихам! –

(Май 1913) 

Это счастье, что она жила только для того, чтобы писать. Больше она ничего не могла делать хорошо. Ее стихией было вдохновение, поэтому она много писала и убеждала других: «Пишите, пишите как можно больше! Записывайте каждый момент, каждый жест, каждый вздох!  Но не только жест, но и форму руки, которая его сделала; не только вздох —  но и форму губ, с которых  он отлетал». Сама Цветаева записывала окружающую ее действительность и записывала свою «жизнь» в основном в стихах, стихах, рассказах, письмах и эссе. Но, по ее словам, достоверно она помнила очень мало, все было эмоциональным, как во сне. И поэтому она все записывала —  независимо от даты и времени, которые для нее не имели значения. Следовательно, она близка к мифологизирующей действительности —  Марине она была не чужда, в чем она прямо признавалась.

Однако даже очищенная от мифологии жизнь Марины Цветаевой остается интересной и достойной изучения. Об этом свидетельствует Анна Пивковская в своей большой книге Однако даже очищенная от мифологии жизнь Марины Цветаевой остается интересной и достойной изучения. Об этом свидетельствует Анна Пивковская в своей большой книге «Прòклятая. Поэзия и любовь Марины Цветаевой».

Как и предыдущее произведение этого автора, посвященное Анне Ахматовой, «Прòклятая» —  это та книга, которую следует называть биографическим очерком о творчестве поэтессы с великой историей в душе. Так что это не выдуманная биография. Пивковская не пытается раскрасить историю, но фиксирует факты как можно более объективно. С другой стороны, «Прòклятую» уже точно нельзя назвать скучной. Пивковская умеет использовать слова, поэтому из фактов, сопровождаемых черно-белыми фотографиями, а также из многочисленных цитат из произведений поэта и других авторов, она создает увлекательную историю необыкновенной жизни, полной страсти, страданий, искусства и обычной радости существования.

Сложный человек, который пишет сложные стихи

В отличие от книги «Ахматова, то есть Россия», в которой было много отступлений, на этот раз Пивковская достаточно последовательно описывает события, связанные с жизнью Цветаевой, в хронологическом порядке. История начинается 26 сентября 1892 года в Москве, в доме известного профессора и знаменитой пианистки Ивана и Марии Цветаевых. Их дочь, Марина Цветаева, все детство занималась фортепиано, играя на нем, как она писала, «со всем отвращением к музицированию». Тем не менее она играла хорошо, а в семь лет выступала на публике как юная пианистка. Может быть, потому что она действительно любила музыку —  но только когда она ее слушала.

Или когда играла с гармонией слов в тот момент, когда писала стихи. Она занялась этим в достаточно раннем возрасте. Она всегда знала, что ее истинное предназначение —  слова, а не ноты. В восемнадцать лет на деньги отца она издала свою первую книгу —  «Вечерний альбом». Он был тепло встречен критиками, в т.ч. Максимилианом  Волошиным. Марина познакомилась с ним лично, как и другие известные художники своего времени, посетив «Русское Блумсбери сестер Цветаевых» —  кружок писателей-символистов. Среди них были и такие поэты, как Валерий Брюсов  и молодой Андрей Белый. Однако посещение салонов никогда не было главной целью Марины. Она просто очень любила интеллектуальные дискуссии, она могла слушать людей, и еще любила читать свои стихи вслух. Не могла она слушать только педагогов. Школа казалась ей деспотическим заведением, и поэтому в 1911 году, незадолго до выпускного экзамена, Марина Цветаева бросила школу. Она поехала одна на Черное море, в Коктебель. Там она познакомилась с Сергием Ефроном. Через год они поженились. Вскоре у них родилась первая дочь Ариадна.

До конца жизни Марина была верна мужу, как собака, в соответствии с клятвой, данной ему в юности. Однако у нее было своеобразное определение верности —  она постоянно изменяла мужу, как с мужчинами (включая переписку с Райнером  Мария Рильке или Борисом Пастернаком), а также и с женщинами. Я пришла к тебе чёрной полночью, За последней помощью. Я — бродяга, родства не помнящий, Корабль тонущий. ...Самозванцами, псами хищными, Я до тла расхищена. У палат твоих, царь истинный, Стою — нищая! Апрель 1916 года Марина всегда возвращалась к Сергею, а Сергей всегда прощал ее, хотя и ненавидит ее прыжки в сторону. Похоже, у него было одно эффективное лекарство от невзгод повседневной жизни: его приверженность политической борьбе. После падения российской монархии решил остаться верным ей и вступил в ряды белой армии. Потом, находясь в ссылке, стал советским шпионом и вел активную просоветскую деятельность.В какой-то момент русские эмигранты обвинили его в двойной игре. Знала ли Марина об интересах мужа и поддерживала ли его идеи, неизвестно. По словам Бродского, сложно представить, чтобы она ни о чем не догадывалась. Однако политическая жизнь мужа не имела для нее решающего значения. Главным  для нее было —  оставаться верной себе. И прежде всего она была поэтессой. И поэтому, Марина —  как человек с не вполне определенными политическими взглядами и неспособная жить без творчества и без публики —  без угрызений совести печатала свои стихи повсюду, в журналах, поддерживающих какой бы то ни было режим. К тому же, она принимала участие в авторских вечерах, организованных противоборствующими фракциями. Например, одним днем она выступала на литературном вечере поэтов-эмигрантов, а чуть раньше —  на митинге, организованном активистами Союза «За возвращение на Родину», поддерживаемого посольством СССР. Не важно какой была публика, важно, что поэтесса зарабатывала на своих выступлениях. Такое положение вещей оказалось особенно неблагоприятным для Марины, когда в 1922 году она уехала из Москвы и стала эмигранткой. Она путешествовала  из Берлина через Прагу в Париж, но нигде не могла найти своего места, хотя теоретически она могла чувствовать себя почти как дома среди масс русских эмигрантов. Но она была изолирована от них везде, как из-за взглядов мужа, так и из-за ее собственных взглядов. «Марину [...] просто терпели в эмиграции как человека с трудным характером, который пишет сложные стихи», —  пишет Пивковская.

Собственно, работа Марины была непростой. Особенно по сравнению с вполне классическими стихами акмеистов, в т.ч. Ахматовой, работавшей в одно время с ней. Во-первых, с годами поэзия Цветаевой становилась все более новаторской —  как в стихосложении, так и в образном. Поэтесса часто прибегала к мысленным приемам, обычно обозначенным провалами. Она ставила существительные вместо глаголов, что иногда приводило к нарушению структуры предложения. Она отклонялась от обычных шаблонов, создавая новые слова и новые синтаксические структуры. Ее песни были временами сказочными и расплывчатыми. При этом она ссылалась на народную традицию, создавая, например, стихи-заклинания, и взрывала ее изнутри. К сожалению, в конце концов,  о Цветаевой, как о поэтессе,  быстро забыли. Чтобы заработать, она перешла на написание прозы; кроме того, она кое-что еще и переводила. Конторская работа была не для нее. В какой-то момент именно ее дочь поддерживала всю семью, продавая свое рукоделие.

Тем временем Цветаева родила сына Мура. Для их четверых жизнь стала еще тяжелее. Одним словом, семья Марины проживала годы эмиграции в ужасной нищете. Стипендия чехословацкого правительства и периодическая финансовая поддержка частных спонсоров не помогали. В конце 1930-х годов Сергей Ефрон  исчез при загадочных обстоятельствах. Ходили слухи, что он уехал в СССР —  это было  действительно так. 18 июня 1939 года, когда времена в Советском Союзе, по словам Ахматовой, «среди вегетарианцев стали плотоядными», Цветаева сама  с сыном вернулась на долгожданную родину. На московском перроне ее ждала дочь Ариадна. Она отвезла мать и брата в сосновый бор в Болшево, где остался больной Сергей. Не прошло и нескольких месяцев совместной жизни, когда сначала арестовали Ариадну, а потом и Сергея. Цветаева покинула Большево и со своим подрастающим, хрупким Муром уехала в Москву. К сожалению и в Мосвке , она не нашла для себя места. Она чувствовала себя отвергнутой даже любимым городом, в котором она выросла и о котором однажды написала в стихотворении, адресованном дочери Ариадне:

В дивном граде сем,
В мирном граде сем,
Где и мертвой мне Будет радостно,
— Царевать тебе, горевать тебе,
Принимать венец, О мой первенец!

(31 марта 1916 года)

В августе 1941 года Цветаева и ее сын оказались в Елабуге, крохотной деревне недалеко от Чистополя. Она с первого дня очень боялась этого места. Тем более что все больше с момента ареста родственников прогрессировала ее душевная болезнь. Как пишет Пивковская, «она был сосредоточен на тревоге, охватившей мир, предчувствии апокалипсиса и несогласии с ним». Самым тревожным признаком болезни было то, что там, в Елабуге, в крохотной убогой комнатке, Марина перестала писать. В ее комнате не было даже стола для работы, к которой она всегда с упоением прибегала:

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что шел
Со мною по всем путям.
Меня охранял — как шрам.

(Июль 1933 года)

В Елабуге некому было защитить ее от зла. Там не было не только условий для жизни, но и людей которые могли помочь. Марину никого не поддерживал. Как писал ее сын, «она потеряла голову, полностью потеряла волю, она была олицетворением терпения». Наконец, 31 августа 1941 года она повесилась на крючке, который был в ее комнате. 

Дар отравления читателя

Хотя Цветаева не могла жить без творчества, сегодня совсем не обязательно читать ее произведения, чтобы увлечься ее биографией. И наоборот —  Иосиф Бродский однажды прямо сказал: «Я не ищу в стихах Цветаевой связи с жизненным опытом автора» , он не требуется для понимания стихов.

Возможно, эти связи не следует искать слишком пристально. Поэтому хорошо, что Пивковская не написала биографическую и монографическую книгу, а решила сосредоточиться на описании жизни поэтессы. И хотя в каждой главе мы можем найти хотя бы один фрагмент стихотворения Цветаевой, после прочтения книги Пивковской мы мало что узнаем о творчестве Марины, не узнаем и о его нынешней интерпретации. Тем не менее, мы будем рады окунуться в них.

Я не думаю, что Пивковская решила отделить жизнь от творчества, потому что всестороннее изложение последнего было бы затруднительным . Конечно, так оно и было бы, особенно с точки зрения нерусскоязычных читателей —  некоторые работы Цветаевой, особенно новаторские, практически не переводятся. Как писал Северин Поллак, все работы Марины «основаны на языке, они происходят от языка и, фактически, только благодаря особенностям русского языка они могут быть точно интерпретированы». Похоже, Анна Пивковская в «Прòклятой» просто хотела изобразить Марину Цветаеву в образе человека. Как она пишет вначале — написать «книгу о том, что смысл жизни —  это просто сама жизнь». Думаю, автору это удалось.

Источник: https://dzen.ru/a/X23zgf3mKXzjjbHZ