Записки из болезни

1.

Сердитесь или нет — но ящик
Пандоры должен я раскрыть;
Жизнь ранит всё больней и чаще,
И мне мой век не пережить!

Мы от людей бежать готовы,
Как псы, от ужаса скуля,
И Апокалипсисом новым
Рисует чудищ нам заря.

2.

Найду ли я такое слово,
Что образ наших дней вместит?
Одел бы гостя дорогого
В железо или же в гранит!

Я б врезал в камень слово это,
Свидетелем всех наших бед!
Да жалко — слов подобных нету,
Непросто отыскать их след.

3.

Не стану искушать судьбину
И жизни смысл искать один;
Ведь он скорей в глазёнках сына,
Чем в меланхолии руин!

Пускаясь в путь в страну печали,
Свой грошик уплати скорей,
И станешь льдом среди развалин
Ты от всесилия людей.

7.

О, тело — сильное, родное!
Я помню,— в прежние года
Ласкал тебя над бороздою
Прохладный ветер... Ты тогда

Владело плодородным полем,
Где колос рос — и детский смех.
И грустно, грустно мне до боли
Лишиться всех твоих утех.

8.

Ты — наша гордость и свобода
В дни, когда стыд нам душу жжёт,
Когда тасует рок колоду!
Ты — тайной тяжести оплот!

Как ветви — рук твоих цветенье,
Бутоны — поцелуев плен,
Звучишь ты сладким предложеньем
В призыве золотых колен!

12.

Над всей планетой слышны вопли,
От них не скрыться никуда.
Края страданий... Кто сочтёт их?
Универсальная беда

Вместила всё, что оку зримо,
Хотя незрима нам она.
Пусть смерть придёт, неумолима,
И чудотворна, и сильна!

13.

Пускай царит она и княжит,
Как на вершинах белый снег!
Пусть справедливостью накажет
Наш кровью затоплённый век!

Исполни лишь — сказать мне больно —
Тишайшую из просьб моих:
Над снегом крик и звон костёльный
Дай услыхать в последний миг!

14.

Из тёмного дупла могилы
На свет болезни родились...
Я знаю: убывают силы.
Я болен... Вяну, словно лист.

По коже щупальцами шарит
Болезни многорукий зверь...
О мерзкое кокетство твари!
А я — как каменный теперь.

27.

Беда швыряет человека,
Как рек пороги, о гранит;
Пройдёшь порожистую реку —
И свет высокий заблестит!

Моё несчастье тривиально,
Болезнь ярлык ему дала:
Bacilus  coli— злая тайна
Лабораторного стола.

29.

Сапог Италии на карте
Враждебной разделён чертой;
Cоюзники уже в Нормандии;
В России кровь течёт рекой.

Во мне же каждую минуту
Борьба с бациллами кипит!
Сказать бы так однажды утром:
«Мы победили! Враг разбит!»

30.

Но как поправиться, скажи ты,
Когда повсюду правит мор?
И лекаря уже им сыты —
Трусливый и тоскливый хор?

О души, тронутые тленьем!
Закрыв лицо, пускаюсь в путь,
Чтобы постичь воображеньем
Загадок тягостную суть.

31.

Лежу, согнувшись, на постели,
В затылке — сто тупых ножей...
Боюсь, не стать бы, в самом деле,
Мне пугалом для малышей!

С трудом приподнимаю ногу —
Нет, не поднять... А пальцы рук
Трясутся у меня убого,
Как кровельной соломы пук.

32.

Когда ворочаюсь в постели,
Чтоб сбросить тяжесть с ног моих,
Могу, как узник в цитадели,
Уввдеть в форточку на миг

Кусочек неба, что не схоже
С унылым потолком без звёзд.
А солнце? — Лишь присниться может,
Да и приснится ли, — вопрос.

33.

В час сумерек в углу на полках
Мне василиск явился вдруг.
Он, как корвет, плывёт в потёмках...
Дивлюсь: да ты не спятил, друг?!

Нет, это близится, я знаю,
Мучительной горячки зной!
С болезнью бой — нужда сплошная,
И пуст мой котелок сухой.

39.

Былое разбегу на части,
На время став часовщиком;
Пружинка сломана, к несчастью,
Годится только лишь на слом!

Да, десять жизней мы хотели
Прожить без стрелок запасных,
А взять едва-едва успели —
Работу на десятерых…

40.

Я вижу наш народ в неволе,
В поту на барщине чужой...
Он восхищён своею долей —
Помпей руины — с глаз долой!

И тихо мне Везувий шепчет:
«Я — лишний, лавы больше нет,
Лишь на твореньях человечьих
Оставлю копоти я след».

45.

А вера нынче — тяжкий камень,
И нелегко его таскать,
И головою и руками
Всё выше, выше поднимать!

Пусть разум нам твердит трусливо,
Что без побед идут года —
Не вступим мы, покуда живы,
В страну уродства и стыда!

46.

Мир занавескою из газа
Вновь зашумит в моём окне...
Ты на столе поставишь вазу
И в ней цветок подаришь мне.

Скажи, каким приветишь словом
Возврат крылатой красоты?
Теперь и день тоски свинцовой
Снести сумеем — я и ты.

54.

Меня, согбенного, позвала
Ночь в глубину своих темниц
И, звёзды сняв, затрепетала
Всем блеском тьмы — и пала ниц!

Скажи мне, ночь моей печали,
Когда беда минует нас,
И радость — та, что за плечами —
Опять прольётся ливнем фраз?!

55.

Не скоро... Горькие снадòбья
Пью пó пять капель трижды в день.
Цветы стоят у изголовья,
И сумерки смягчают тень.

Карболки запах, запах лилий —
Их тяжесть голову кружит!
Пусть ясность смертоносных линий
Черты болезни заострит!

 59.

Порой кажусь себе Берлином —
Разбитом бомбами, пустым...
Бомбёжки! В логове зверином
Стучат зенитки, вьётся дым,

И этот грохот — как лекарство,
Которым буду исцелён!
Так входят в мысленное царство
Картины будущих времён.

60.

Смерть! Ты всегда переодета,
Лишь в маске выносѝм твой лик;
Прикинешься травой, корветом,
Одной из варежек моих!

И хоть блеснул надежды лучик
Сквозь майский розовый рассвет,
Боюсь я ос, травы, колючек...
Скажи: ты — смерть? — Ответа нет.

61.

Ответа нет, никто не знает,
И лишь порой на ум придёт,
Что смерть всё чаще принимает
Обличье слова «самолёт».

Пишу, когда в ночи над ухом
Сирена разрывает тьму,
И топот ног ловлю я слухом,
Но что он значит — не пойму.

63.

Повсюду боль... Ночная кома.
Когда ж забрезжил свет утра,
Раздался голос незнакомый:
«Мужайся, человек! Пора!»

Ума лишился я, быть может?
Откуда ты? Зовёшься как?!
Тут голос стих… Но кто-то всё же
Уходит прочь, чеканя шаг.

 64.

Меня рукою не задела,
Ушла... Как будто пронесло.
У неоконченного дела
Стою, всем голосам назло,

И притворяюсь, что не очень
Как будто этому и рад...
Само собою! Кто ж захочет
В разгаре лета — в тёмный ад!

65.

Лежит собака, прислоняя
Свой тёплый лоб к ногам моим,
И я собой изображаю
Собачий рай... И мы молчим.

Собачье праблаженство —где ты?
Собачья вера и покой?
Невольно сравниваешь это
С злой человеческой судьбой.

74.

Себя в саду я представляю,
Откуда лес и даль видны;
Иду спокойно, не хромая, —
Нет недуга и нет войны.

Там, у скамейки под жасмином,
Цветы любовно взращены...
Всё дышит негой в мире мирном:
Нет недуга и нет войны.

75.

Явилось слово избавленья
Высокое устам моим,
И было тёплым, словно семя,
Тысячелетним, словно Рим,

Простым, как травка луговая,
Что ветром занесло в мой стих...
Стихи — о них я забываю,
Как о движеньи ног моих.

 76.

Прохожий вдруг посмотрит жалко,
Начав сознание терять;
Спасибо, есть хотя бы палка,
Чтоб равновесье удержать!

Упрямый мир толкает в яму,
Но, падая, скажу и там:
Будь славен день, когда я прямо
Пройдусь по тёплым бороздам!

78.

Дожить до дня последней схватки,
К которой нас зовёт труба!
Пускай на миг хотя бы краткий
Мне зренье сохранит судьба!

Увидеть мир, возросший снова
Из стольких бед, из стольких сил…
Суметь сказать простое слово:
Как хорошо, что есть — и был.

Перевод с чешского Анатолия Нехая