ТАДЕУШ, ТЕЛИМЕНА И МУХИ

Тадеуш – не случайно, вероятно,
Остался с Телименой. – Ей приятно, 
Что парня насмешила шутка эта,
И комплименты говорил в ответ он.
Речь Телимены становилась тише,
Тадеуш делал вид, что плохо слышит,
И так они сближались головами,
Что щек пожар он ощутил губами.
Едва дыша, ловил ее дыханье
Тадеуш, взором – глаз ее посланье.
Почти коснувшись лиц, взвилась вдруг мушка,
За мухой следом – Войского хлопушка.

В Литве довольно мух. Среди безродных
Особый есть подвид высокородных.
У них цвет, форма, как у всех обычных,
Но грудь и брюхо - величин приличных.
Летают смело и жужжат так звучно,
Что силой звука сети рвут паучьи.
А если в плен иная попадется,
Звенит, грозит, что с пауком схлестнется.
Их Войский изучил и утверждает,
Что знать сия всех мелких мух рождает.
Они для рода, что для пчелок матка.
Их истребишь – все сгинут без остатка.
Святой отец счел вывод неразумным,
А кастелянша назвала безумным.
Для них все мухи были злом обычным,
Но Войский верен был своим привычкам:
Узрев такую, все за ней гонялся.
Над его ухом шляхтич заливался;
Два раза Войский хлопнул и промазал,
Ударил в третий – чуть не грохнул вазу.
А муха, ошалевшая от треску,
Увидев парочку – помеху бегству,
С отчаяньем меж ними проскользнула.
Ей вслед хлопушка Войского мелькнула.
Удар развел их головы мгновенно
По сторонам, как надвое полено,

Там в притолоки обе угодили
И шишками затылки наградили.

СПОР ОХОТНИКОВ

Пассаж никем замечен не был, к счастью.
Была  беседа громкой, хоть без страсти,
Но завершилась вдруг она скандалом.
Так гонят на охоте с шумом малым
Лисицу;  слышен лай и ржанье клячи,
Но кабана вдруг поднял доезжачий,
Дал знак, и лай собак, галдеж все пуще,
И эхо следом облетает пущу.
Так и с беседой: ход ее спокойный
Нарушил вдруг  «кабан» – предмет достойный.
Им стал в стрелецких громких разговорах
Спор Рéйтана с Асессором о сворах.
Из уст обоих вдруг в одно мгновенье
Посыпались слова и оскорбленья;
Нарушив все дискуссии порядки,
Готовы были к рукопашной схватке.

Тогда к ним гости  ринулись толпою,
Катясь сквозь двери быстрою  волною,
Снесли с порога парочку мгновенно,
(Тадеуш  это был и Телимена)
Стоявшую, как Янус – бог двуликий,

И  тут же шум утих и смолкли крики.
Смешок в толпе и шорох прокатился,
Мир наступил.  Монах в том потрудился,
Немолодой, но сильный и плечистый.
Когда Асессор подбежал к Юристу,
И за грудки уж брались забияки,
За шиворот он их, готовых к драке,
Схватил и дважды сильно стукнул лбами,
Как в Пасху дети яйца бьют концами.
Раскинув  руки, словно знак дорожный,
Он по углам развел их осторожно.
Минуту с распростертыми руками
Стоял, сказав: «Pax vobiscum! – мир с вами!»

                                     Перевод Валентины Филатовой

ОХОТА НА МЕДВЕДЯ

Тадеуш  знал, что времени немало
Прошло с тех пор, как в лес умчались шало
Борзые. Тишина сверлила ухо;
Напрасно в ней стрелки ловили слухом
Малейший звук, с ружьем на месте стоя.
Лишь музыка далекая порою
Являлась от снованья гончих в чаще,
Точно пловцов, к ним под водой спешащих.
А что же Войский? Ставши на колени,
Припал к земле он ухом, и мгновений
Решительных  от Войского уж ждали:
Жизнь или смерть? Все старцу доверяли,
 Скрывая в нем надежды и тревоги.
«Есть, есть!» — промолвил тот, вскочив на ноги.
Он слышал! Стало и другим казаться:
Один залаял пес, и два, и двадцать,
А после все борзые дружной стаей
Заверещали, взявши след, и лая
Отчаянно. То не было похоже
На лай в гоньбе за зайцем, лисом тоже:
Короткий взвизг, отрывистый и острый,
За зверем мчались не по следу просто, 
А — видя. Шум погони вдруг прервался,
Догнали.  Снова вой: медведь сражался!
Среди собачьих взвизгов, верещанья
Слышны все чаще стоны умиранья.

                                                     Перевод Анатолия Нехая

СМЕРТЬ МЕДВЕДЯ

…Медведь ревёт, лес эхом наполняя
Неистовым, истошным, медвежачьим;
А вслед - стрелков призывы, визг собачий,
Ликуют все, бегут, готовят ружья,
В их радости царит единодушье;
Лишь Войский вопиет, что – промахнулись!
Загонщики, стрелки скорей метнулись
Наперехват, меж лесом и берлогой,
А зверь, напуганный толпою многой,
Назад подался – к местности открытой,
Покинутой стрелками, позабытой,
Где изо всех охотников геройски
Остались только Граф, Тадеуш, Войский.
Из леса слышат рык и лом трещащий;
Могучий зверь вдруг выбежал из чащи.

Так гром с небес слетает в одночасье;
А псы готовы рвать его на части;
Встаёт он на дыбы, врагов пугая,
Из пасти рык свирепый извергая,
Рвёт корни, всё, что в лапы попадётся.
Вот  деревце сломал и с ним несётся
К Тадеушу и Графу… Но испуга
Не показав, не глядя друг на друга,
Они стволы нацелили получше -
Так два  громоотвода метят в тучи.

Хотя и враз два выстрела раздались,
Неопытными оба оказались
И промахнулись. Тут рожон схватили,
В земле торчащий. Но - не поделили.
Медведь несется с прытью небывалой,
Ряды клыков сверкают в пасти алой,
Заносит лапищу над головами…
Они бегут, куда – не знают сами,
 А зверь за ними мчится в исступленье,
Шатается и вновь встает... Спасенье
Возможно ли? Он Графа нагоняет,
За волосы едва ли не хватает…
И если бы, почувствовав тревогу,
Не прибежали тут же на подмогу
Асессор, Регент, Робак и Гервазий,
Медведь бы Графа вмиг обезобразил,
С мозгов снимая череп, словно шляпу,
Когтистою своей огромной лапой…
Но был прострелен залпом из трех ружей,
И пал на землю всей кровавой тушей.
Еще рычал, поднялся еле-еле,
Но тут уж на медведя псы насели.

                                                 Перевод Марии Муха

РОГ ВОЙСКОГО

А Войский рог свой вынул буйволиный,
Висевший на тесьме, витой и длинный,
Поднес к губам обеими руками,
Раздулись щеки, взор блеснул как пламя,
Глаза прикрылись, а живот сложился,
Из легких воздух с силой устремился,
И рог запел. В лес музыка помчалась
И многократно эхом умножалась.
И сразу стихли все, дивясь немало
Гармонии и мощи небывалой.
Все мастерство, каким себя прославил,
Старик на суд охотников представил;
Рог пел, дубравы, чащи оживляя
То шумом лова, то звучаньем лая.
Весь ход охоты выразить сумел он:
Сперва побудка бодро отзвенела,
Скулили псы, и стон летел за стоном,
А выстрелы гремели твердым тоном.
Вдруг смолк он. И тогда казаться стало:
Играл еще… Но эхо лишь играло.

Вновь затрубил. И будто формы рога
В его устах меняются немного,
В животных обращаясь: то вдруг шею
Он с волчьим воем тянет, то за нею
Медведь ревет и щерится оскалом,
А под конец мычащим зубром стал он.

Опять умолк. И вновь казаться стало,
Что он играл… Но эхо лишь играло.
И, чудного искусства внемля звукам,
Дубы их шлют дубам, а буки – букам…

                                              Перевод Елены Симоновой

БИГОС

Огонь горит, и столб взрастает дыма
И ширится подобьем балдахина.
Вот козлы над огнём из пик рогатых,
На их концах – ряд котелков пузатых;
С возов достали хлеб, муку, жаркое
И овощи.
                                 Судья, открыв рукою
Ларец, где чашек строй теснит друг дружку,
Достал из хрусталя большую кружку
(То был подарок от ксендза Робака);
Из Гданьска водка – радость для поляка.
«Виват! – судья воскликнул, подняв флягу, –
Как прежде, будет Гданьск под нашим флагом!»
Серебряный настой всем наливает,
И  в каплях этих золото сияет.

Вот бигос в котелках. Словами трудно
Сказать о вкусе, запахе – всё чудно.
Звук слышен только слов и рифм приятных,
Для городских желудков непонятных.
Чтоб оценить Литвы еду и песни,
Тут нужно жить, охотясь с ними вместе.

И без приправы бигос – князь бесспорный,
Сготовлен он из овощей отборных.
Берут капусты квашеной немало,
Чтобы, как в сказке, в рот сама шагала.
А в котелке под влажным ее слоем
Кусочки мяса тушатся в покое,
Пока огонь из них не выжмет соки
Живые, и с котла краёв высоких
Не брызнет вар с душистым ароматом.

Готово! И стрелки с тройным «виватом»
Бегут, взяв ложки, миски подставляют;
В дыму и стуке бигос исчезает;
Как в воду канул; только в бездне чаш их
Пар пышет, будто в кратерах угасших.

Когда ж досыта напились, поели,
В повозку – зверя, и по кóням сели.

                                                     Перевод Елены Поткиной