Духовная лирика

Дух истины

Приходишь после многочисленных просьб
и проживаешь столько
сколько Тебе позволят

Ты веешь там где
идут с Тобой в ногу
Крестишь на мусорных свалках

Не прекращаешь раздачу
каждому в меру его сердца

ревностно неутомимым
умеренно осторожным
горячим  предлагаешь в избытке

Немногие Тебя принимают
Неправда, будто прячешься где-то

Маленькая ладошка открывает заслону

Мы изменили вечерние планы
на воскресенье.
Распогодилось. Поехали навестить
недавно  похороненных близких.
– Мы уже идем к небу? –
Спросила нетерпеливо малышка лет пяти.

Сказали, что нет, и смутились.
Ответ не смутил ребенка.

Вскарабкалась на могилу:
– Вот видите, здесь ступенька! 

Улыбка

Однажды

я снова стал
улыбаться.
Коллега
кажется весел –
заметил сосед
из другого подъезда.
Вечером
того же дня
я увидел архивный
снимок палачей
из Освенцима:
две женщины
и трое мужчин,
а за их плечами
деревянные ступени
ведущие
к их базе
отдыха,
где они расслаблялись
после нескольких
недельных трудов.
На той фотографии
все они
улыбались.
Не было никаких
угрызений.
Я уже готов был
отказаться
от многократно
откладываемого решения
если бы не моя
трехлетняя
дочка.
Она пришла
излучая улыбку
и того же
ждала от меня.

Взгляд

Напрасно я следовал за тобою
по больницам
Ничем не помогли тебе
мои заломленные руки
проглатывание
слов все новые просьбы
Ты с закрытыми глазами вошла в ящик

За тобою пошло безоблачное небо и
небо в тучах
Прах отрывался от комет
покуда не наступило отделение
глаз от слезы
земли от воды
и мы себя увидели впервые

Вигилия 1941

Едят в молчании.
На тарелке
надломленная облатка,
а в двух мисках
картошка с сырым луком

Дети глядят на пустые сиденья,
на нетронутые ложки,
хлебают красный борщок,
совсем невкусный

Из поэтики короткого стихотворения

Его преимущество, возможно, основано
на дыхании.

Короткое и астматичное,
как правило, правдиво.

Отмеряет и гипнотизирует
словно маятник.

Оно – жаровня,
в которой не держится жар.

Черный человек

Есенин пришел первым.
На всякий случай я спрятал
все шарфы. Тут темно, — он заметил.

За ним, что я счел типичным, вошел
черный человек, куда более культурный
и не столь очевидный. Я предложил

черный кофе обоим, слегка подкрепленный
каплею виски. Поэт отказался, шутливо добавив:
— Уж лучше грузинская чача! — после чего

уселся возле меня. За окошком смеркалось
и не могло быть светло, и, спичку зажегши,
он отсчитал два лица: мое и свое.

Переводы  Анатолия Нехая