12 стихотворений о себе

1. ТЯЖЕЛО

Ну вот – говорила мама
ты отказался от семьи
от жены [1]
от ребенка что вечно носится потому что хочет летать
от волнения когда любовь вдруг перехватит горло

а теперь тебя огорчают
чашка с голубой каемкой
пустое мое место за столом
туфельки о которых ты говорил
что их следует продать как и всё
а не носить
часы что ходят и после смерти
стучишься в невидимое окно
глядишь как цапля в одну точку
вот видишь как легко отречься
как тяжело утратить

 [1] Католические священники, в отличие от православных, дают обет безбрачия

2. ЧЕТКИ

А если снова войны, а если вновь пожары?
Заплаканным ребенком вернусь я к четкам старым.

Пускай в руках свернутся темною косою,
где блеск свечи таится букашкой золотою.

В них сны, где крестик, слезы и утреннее пенье,
нарушенные клятвы и вечное томленье.

Молитвы за домашних, коллег, и ропот вечный,
нелепые, смешные несчастья человечьи…

А если снова войны, а если вновь бои?
О, слезные, о, тайные вы бусинки мои.

В вас все мои заботы, и первые признанья,
и жар молитвы поздно пришедшего призванья.

В вас память тех последних дней горя и утраты,
когда мы убегали горящим Мариенштадтом…

А после, поздней ночью, скитаясь под звездами,
я трогал вас украдкой дрожащими руками.

К Твоим я снам ласкаюсь, Твои я сны вбираю,
те наши заблужденья десятками считая.

Кто звал? Кто призывает? Откуда сновиденья?
Пред собственною тайной стою я на коленях.

После вечери, в храме, в молитвы темном звуке
воспоминаний буря отяготит мне руки.

Ведь если снова войны, и если вновь бои…
О, слезные, о тайные вы бусинки мои.

3. «БОЮСЬ СВОЕГО  СЛУЖЕНЬЯ…»

Боюсь своего служенья,
служения опасаюсь

встаю перед ним на колени,
в прах перед ним бросаюсь

в июльский день благодатный
это со мной случилось –
необъятная сила
вдруг во мне зародилась

бегу переулком с другими,
еду с другими в трамвае –

и не могу надивиться
этой души моей тайне

 4. ДОВЕРИЛСЯ ДОРОГЕ

Доверился дороге
узкой
такой что черт ногу сломит
где выбоины по колено
несвоевременной как свекла на ноябрьском поле

и вышел я на луг святой Агнессы
–  ну, наконец,– она сказала
– а я уже боялась
что ты пошел другой дорогой
той ровной
по асфальту
по автостраде к небу – с премией министра
и что тебя там черти взяли

 5. МОИМ УЧЕНИКАМ

Мои ученики и ученицы дорогие
из школ для умственно отсталых [1]:

Куда же ты исчез, в какой толпе пропал ты,
Юрск с лицом открытым, дурачок мой взрослый,
опять тебя дразнят на перемене и за партой...

Ян из Косярска, чьи ручонки застывали,
такой упрямый, что совсем уж стал курносым -
а там в ветру июньском девушки гуляли...

Ты помнишь тот урок, когда шла речь о небе,
те слезы, что в очках глаза мне застилали –
а думал я о батраках, - тех, что о хлебе
кричали во дворе, - ведь их не нанимали!

Янек без правой ножки, глазки нараспашку,
мой толстячок-заика, в даль глядевший немо,

и Зося, что так рано умерла, бедняжка,
чтоб ножек кривизну скрыть в белых хризантемах.

Войтек, всегда в слезах, залезший по веревке,
чтоб зонтик мой украсть - ах ты, проказник ловкий! –
Павлик, с водянкой в голове, и ты, разбойник,
мне жабу положивший на журнал мой школьный...

Вас с первою Звездою, дорогие, жду я
и с елки серебром, горящим ярким светом,
с пасхальным агнцем. – Ведь без вас и свечку не зажгу я,
и не для кого жить.

Ваш ксендз от глупых деток

 [1] В своем нервом приходе в Жбикове недалеко от Варшавы кс. Ян проводил
занятия в специальной школе для детей, «требующих особой опеки».

 6. ПРОЩАНИЕ С СЕЛЬСКИМ ПРИХОДОМ

Попрощаться с викариаткой в низком том помещенье
забрать Библию и проповеди те что погорячее
сад же пускай остается - там плетень и гуси гуляют
и каштаны лежат чье бубненье наших коней пугает

А цвет каштана с книги сдует пусть мой преемник
он меня поумнее строгий он исповедник

Потом остаться в костеле. С глаз людских удалиться
плачущий ксендз себя ведь словно греха стыдится

взглянуть разок на святого с простецкою головою
на дар – смешное сердечко с ленточкой голубою
среди даров в уголочке как светлячок оно светит
и время – на услужении у жизни и у смерти

Пора уходить. Не спугнуть бы мышек своим уходом
доброй славы патронов и злой совы над входом
Пора уходить боль тая искрою непотухшей
что меня забирают в город смеются дескать там лучше

Жалко бросить собак. Даже трудно в это поверить
воду в нашем пруду золотой секундой измерить
дятла в лесу
и кукушку за веточками густыми
так ей смешно повторять свое собственное имя
бродягу под которым в реке опрокинулась лодка
он спит теперь под крестом где растет незабудка

Жалко школу детишек сторожиху с ключами...
кто-то меня тут заменит, может оно и лучше
отметки строже поставит, но хоть чему-то научит

Жаль хромых и глухих, тех, что в больнице лежали
и очень старой сестрички в еще довоенной шали,
приготовлений к Вигилии – грустной конечно очень
когда облатка от мамы в письме приходит по почте

Еще сюда возвращусь. Войду тихонечко ночью
стих о святой Терезе [1] в этом доме закончу

По кладбищу поброжу. А Ты святыми руками
мне грехи отпусти. Схорони между бедняками.

[1] Тереза Авильская (1515-1582) - католическая святая, испанская монахиня-кармелитка.
автор мистических сочинений. Создательница Ордена «босоногих кармелиток

7. НЫНЧЕ

Нынче зарождается религиозная поэзия
на каждом шагу обращенья

даже страшно подумать кого напугали
бульдоги совести

но Ты что светишь в очи словно в Острой Браме
нс забывай

что я стихотворец сохранял Тебе верность
в сталинскую эпоху

 8. ОБЪЯСНЕНИЕ

Не затем пришел я чтобы Вас обращать
впрочем все мудрые слова из головы моей повылетали
уже давно сошел с меня блеск
точно с киногероя при замедленном показе
не буду Вам до чертиков надоедать
вопросами как Вы относитесь к Мертону
не буду прыгать надуваясь как индюк
тот с красной каплей на носу
не стану красоваться словно селезень под осень
не буду диктовать Вам слез признанья
не стану в ухо Вам вливать святые тайны чайной ложкой

а просто сяду рядом с Вами
и выдам свой секрет
что я, священник,
поверил Богу как ребенок

9. ДАВНЯЯ ВИГИЛИЯ

Пришла ко мне накануне озябшая, неизменная,
с звездою как ясным ликом – Вигилия довоенная,
с домом, еще живущим на фотографии тонкой,
с сердцем, что не сумело даже погибнуть толком,
с чернильницей, с глупым перышком, найденным во дворе,
с нашим святым допотопным, с Пилсудским на календаре,
с мамой, что нас от бед заслоняла слезами своими, 
подавая всем  красный борщок с ушками в нем смешными,
с лампой, стареньким чайником, взявшимся с неба просто,
со всею нашей семьею, то есть еще до погостов...

Над столом моим одиноким голову свесила скоро,
над всеми фигами с маком, доставшимся от Собора.
Уселась. Словно солдат, помолчала сперва для порядка.
Иисуса из школьных лет мне подала с облаткой.

10. ЗАБУДЕТ

Забудет обо мне тот кто стихи читает
забудет месяц-доносчик
женщина и сборщик налогов
пес лизавший мою освященную голову
и тот подаривший листочек
сорванный с креста
забудет меня месяц август
и безотказная память
смешливая чайка и камышница
и для каждого вырастает
счастливая наконец
незабудка забвенья

11. ПРОСЬБА

Малого или большого
сам нé дал я подаянья
это лишь только ангел
дарил моею дланью
не был знаком с любовью
верной или неверной
любил другой и лучший
через меня наверно
не был силен в догматах
утром днем среди ночи

верю что растолкуешь
когда замкнешь мне очи

12. ПЕРЕВОД «ПСАЛМОВ» КОХАНОВСКОГО [1]

Верни мне, Боже, из тех лет
чай из манерки - горький самый
письмо умершего отца
сестренки свитер, сердце мамы

И Кохановского «Псалмы»
сгоревшие в огне Восстанья
и все, чего другим желал –
хоть не сбылись мои желанья

Святые слезы давних бурь
рукой Спасителя даримых -
и день еще один такой
из детства, где с коньками зимы

Тот снег, что мне глаза слепил,
тот шепот, где безумье было –
и словно тяжкую Псалтирь
поставь мне с чашей [2] на могилу

[1]  Имеется в виду Книга Псалмов, переведенная на польский язык великим
поэтом польского Возрождения Яном Кохановским (1530–1584).

[2]  У католиков существует обычай ставить на могилу умершего священника
чашу (“kielich”), которой тот пользовался при отправлении Ьожественной Литургии.

Переводы Анатолия Нехая

Источник: Ян Твардовский "Просьба", Санкт-Петербург, 2010.

Переводы стихотворений 2, 9 и 10 публикуются впервые