Два рассказа

 ИМЕНА И СУДЬБЫ    

- И как вам жилось там? - спросил я очень старенькую соседку по дому, сидя с нею на лавочке во дворе напротив детской площадки.  

- Весело, - ответила Екатерина Варфоломеевна. - Мы же молодыми были. Сказали, целину надо осваивать, мы и ломанулись.  

- А вы прямо из Москвы туда, в Казахстан?  

- Ну да, вызвали в райком комсомола, оформили путёвку и вперёд. Но это шут с ним. Я же там чуть замуж не вышла.  

- Почему чуть?  

- А ты не спешишь?  

  - Нет. Посижу тут с вами немножко на солнышке.  

- Тогда слушай. Он с Украины был. Высокий такой статный парубок, как у них говорят. Звали его Анатолий. Привязался ко мне, как банный лист. Хотя там и бань-то как таковых не было. И всё бы ничего, да вот называл он меня специально не по имени, а только по отчеству. Фотография моя на доске почёта висела, он и прочёл. Подойдёт со мной к дружкам и говорит, вот познакомьтесь, это моя Варфоломеевна. Или полезет с поцелуями и говорит, дай-ка я тебя обниму, Варфоломеюшка. Мне восемнадцать лет, а он ко мне будто к тётке с семечками на рынке обращается. Скажет и ржёт, как дурак. Такое, видите ли, отчество у меня смешное.  

- Ну и вы бы его по отчеству называли в отместку, - предложил я возможный на тот момент вариант поведения.  

- Любила я его сильно, - призналась старушка. - Обидеть боялась. Да и отчество его я не знала, на кой оно бес мне нужно было.  

- Понятно. А замуж-то почему не получилось?  

- Ты слушай и не перебивай. Поехали мы прямо со стана в посёлок расписываться. А перед тем, как подписи поставить, регистраторша и спрашивает Анатолия, согласен ли он, Ананий, взять в жёны Екатерину. А он, как ни в чём ни бывало, отвечает, согласен. -Представляешь. Я очумела прямо. Какой ещё Ананий, спрашиваю. А он объясняет, что это он по жизни Анатолий, а по документам Ананий. Такое, мол, родители ему имя дали. -Ах ты, паразит, говорю. Варфоломеевна, значит, смешно, а Ананий лучше. Это что, говорю, получается, дочку мою, например, будут звать Ананьевна. Нет уж, - сказала я твёрдо, проваливай, дорогой, с таким именем, куда подальше.  

- А потом?  

- Потом я домой вернулась. Но замуж так и не вышла.  

- А дочка с внучкой и правнучкой откуда? Я же их знаю.  

- От другого мужчины, которого я не любила. Зато имя у него было шикарное.  

- Какое?  

- Ну ты же говоришь, что всех нас знаешь.  

Именно в этот момент вышла из подъезда и подошла к нам дочь Екатерины Варфоломеевны, пожилая женщина восточной наружности.   - Добрый день, Татьяна Алтынбековна! - поздоровался я.  

ДЕНЬ СЧАСТЬЯ    

- Ты рот свой помыла? - угрожающим тоном спросила гренадёрского вида женщина неопределённого возраста с короткой спортивной стрижкой.  

- А как же, - робко ответила Мария Ивановна, восьмидесятилетняя старушка, садясь в стоматологическое кресло.  

- Что у тебя?  

- Да мне бы вот нижний протез изготовить. Не знаю только, на чём он будет держаться. Последний зуб месяц назад удалила.  

- Дай посмотрю.  

Мария Ивановна открыла рот и от волнения перестала дышать.  

- Сделаем, - сказала врач, отвернувшись к столику, на котором стояли рядами чьи-то уже готовые протезы с приклеенными на них фамилиями будущих беззубых владельцев. - Целиком и не сразу. 

- Что значит целиком и не сразу?  

- Нижний и верхний будем делать вместе. И ждать придётся полгода как минимум.  

- Так верхний же у меня хороший, и зубы там ещё есть. Я так к нему привыкла. А можно его не трогать? - взмолилась Мария Ивановна.  

- Возятся с тобой бесплатно, сиди и молчи, - услышала она в ответ. - Мешать она ещё будет. Не нравится, иди к частнику.  

Короче, изготовила себе нижний протез Мария Ивановна в частной клинике, а не в городской поликлинике по льготной программе для пенсионеров. Дорого обошлось, зато без хамства. Учительской пенсии при этом едва хватило. Всю свою трудовую жизнь Мария Ивановна проработала в обычной ленинградской школе. Помочь некому. Муж давно умер. Тоже учительствовал. Вышел на пенсию по выслуге лет и умер. Блокадное детство сказалось. А сын, хоть и работает каким-то начальником по газу, но у него свои заботы. Женился, развёлся, женился, развёлся, взрослых детей содержать надо, на учёбу внуков за границей деньги нужны.  

Изготовила, значит, Мария Ивановна свой протез и пришла домой. Радостная такая, что с зубами, наконец. Прикрывать рот ладонью больше не надо. Жевать аккуратненько можно. Держаться, правда, этому протезу не за что. Того и гляди, изо рта выпадет. Ну да ладно, привыкнуть можно. Нечего зря губы растопыривать, как говорится, и рот до ушей разевать. 

 Она и не разинула, когда рюмочку оставшейся с восьмого марта наливки буквально процедила в честь нового протеза. Пожевала осторожно булочку, чаю попила. А больше и закусывать собственно нечем было. Холодильник пустой. Оставшиеся две тысячи отложены на лекарства. Квартплата в шесть тысяч подождёт. Консьержке по пятьсот рублей она вообще больше платить не будет. Хватит, пенсия маленькая, пусть хоть заобижается.  

И тут Мария Ивановна вспомнила, что на балконе у неё кофточка вязаная сушится. А жила она на третьем этаже в обшарпанном сталинском доме, недалеко от центра. Вышла на балкон, сняла кофточку с верёвки и решила сдунуть с неё пожелтевший рябиновый лист. Наклонилась слегка за перила и дунула с силой - лист и слетел вместе с протезом. Только лист, кувыркаясь, в сторону, а протез камнем вниз. Слетела по лестнице во двор и Мария Ивановна. Да так быстро, что консьержка даже в окошечко высунулась от удивления. Битый час разгребала Мария Ивановна высокую пожухлую траву под балконом в поисках своего протеза. Чего они не скосили её, проклятую, возмущалась она работой коммунальных служб. Рябина ещё эта стоит тут некстати, росла бы себе в лесу. И кофту эту дырявую, зачем я её только постирала. А вдруг он упал на что-то твёрдое и раскололся. Умаялась Мария Ивановна до изнеможения. И села в полном отчаянии на металлическую оградку. Одна мысль в голове, и где оно, это стариковское счастье?  

- Помоги мне, Господи! - произнесла она вслух и посмотрела на небо. А там, зацепившись за невысокую ветку рябины и поблёскивая на солнце, висел её драгоценный протез. Снять его с дерева самой не составляло никакого труда. Но вместо этого Мария Ивановна закрыла лицо руками и расплакалась.