1. ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ (1939)

...Велика и космата, ночь движет с Востока.
Ночь придет, и в краю, недоступном для ока,
тусклый отблеск зари, догорев, растворится.

Парк уснул, в хлад земной погружаясь уныло.
Охранять его сон отовсюду стремится
воронье, оседая вокруг черным илом...

Парк уснул, точно узник в свой день приговора.
Наяву он со смертью не мог примириться,
а во сне с небытьем побратался до срока...

...Слабый отсвет зари догорает далёко –
ночь приходит с Востока...

Перевод Марины Шалаевой

2. КАМЕРА 

Камера – это вам не картинка из книг:
тишь да решетка окна...
Здесь – теснота, жажда и крик,
протухшего вкус пшена. 

Не одиночка, где лишь тюфяк,
кувшин и крысиный писк…
Здесь – помнишь всегда, что рядом враг:
Шинель за дверью и штык. 

Здесь на полу спят грудой тела,
но места для ночи нет:
вверху – слепящий пузырь из стекла,
над тобою не гаснет свет. 

И – как подземных каналов подкоп –
снов недолгая милость
на пару часов выпускает, чтоб
наутро все возвратилось. 

И – зубы стиснуть, и сжать тяжело
волю в кулак, как камень,
чтобы – тем, кто за дверью, назло! –
выдержать, врезав в память! 

Перевод Елены Симоновой 

3. ПЕЧОРА 

Север нас засосет вместе с этой рекой,
шириной во все их злодеянья,
превращая коварно далекий покой
в наш пожизненный ад без названья. 

Воды тихо плывут отраженьем ночным
рабской силы той призрачной дали,
беспредельного зла побратимом немым,
пленным гадом с бронею из стали. 

С двух сторон здесь тайга, где никто не живет…
Вперясь в Север недвижимым взором,
вместе с нами по склону земному ползет
смертосплава речища – Печора 

Перевод Марины Шалаевой и Анатолия Нехая 

4. УСА

– Убегайте, – журчит, – убегайте,
утекайте, как я – рекою...
Вам не выдержать, так и знайте –
нет в журчанье Усы покоя.

– Что бросаетесь против теченья?
Что вы рветесь к бескрайним водам?
Не найти вам здесь облегчения... –
всё журчит, не сбавляя хода.

– Там пустыня. И тишь – как стальная,
даже время не властно над нею.
Не понять вам, но я-то знаю:
вам не выдержать... Прочь скорее!

Вечно рвется из тундры постылой
грузом темных вод, как с испуга.
Здесь реке – и той страшно было,
вот она и уходит к югу...
.................................................

Ты, беглянка, узнаешь скоро –
эту тайну тебе открою –
перехватит твой бег Печора
и в снега вернет волей злою! 

5. ТАЙГА

Тайга… Где мокнет в трясине мох,
кусты на колени упали…
Только за что здесь бросил их Бог?
Грех ли на них? Вина ли? 

Серые люди спешат опять
к укладке рельсов склониться.
не знаю, каких печалей печать
легла на землистых лицах… 

Лисьим хвостом огонек, дрожа,
мелькает в чаще. И где-то
еще  шинель с фуражкой лежат…
Только орла уже нету. 

Сквозь дым белеют березок стволы,
как кости, объяты отравой…
И тучи гнуса – звенящи и злы –
Добычи жаждут кровавой. 

День или ночь – трудно понять –
встает над болотом снова:
ночи тьма не ложится на гать,
меркнет луч света дневного… 

Тайга… Как труп от смрадных сил,
гниющий здесь от века…
Бездна, где даже Бог покрыл
забвеньем человека… 

Перевод  Елены Симоновой 

6. УРАЛ 

Тундры мех затемнился, весь ржавым помечен.
Пустошь неба в лазури блаженствует выше.
В глубине ж одинокий – неведом  и вечен –
 Он, Урал – гром, в  железном раскате застывший. 

Чудо! – чуждое, вражье, как смерть равнодушно.
Ящер, в небо воткнувший зубчатую спину.
Давит рыжую тундру тяжелая туша,
В обе стороны Запад с Востоком раздвинув. 

Синь веков отливает в нем льдом розоватым,
Все древней, холоднее надменная сила…
Он – единственный в этом пространстве проклятом,
Кого ненависть злая моя пощадила! 

Перевод Елены Симоновой 

7. ВОРКУТА

Воркута, помню воду твою ледяную,
что струилась в долине по вязкому илу,
в этой прóклятой бездне мертвую и чужую.
Всё – и муки, и смерть – безразлично ей было...

На заре расстилала ты дымки-туманы
и за косы тащила их прочь в свои дали.
На закате рожденные бледные панны
шли безвольно с тобой – и к утру умирали.

Не могла – или просто тебе не хотелось –
подражать берегам, бывшим рядом с тобою.
Глины и лозняка не впитала ты серость
своей северной, мрачной, бесцветной водою.

Но когда абрикосовый отблеск рассвета
обволакивал глыбу седого Урала,
страх стихал... В зачарованном зеркале этом
ты его роковую красу отражала!

Перевод Марины Шалаевой 

8. ВОСХОД СОЛНЦА ИЗ-ЗА УРАЛА 

Льды пожаром пылали! Я видела это!
За хребтом, что вершины замерзшие хмурит,
Рос огонь и тянулся по стылой лазури
Дымным пурпуром в блеске стального рассвета. 

Ощетинилась пустошь и ждет омертвело.
В сумрак ночи багрянец врывается низко,
То на ощупь, то сильным порывом –чтоб смело
Брызнуть в очи от снега рубиновой искрой! 

Лед сверкает! Лед тлеет! Нет гор – жар алмазов!
Сила проруби,  полной огня, напирает.
Рвется изморозь горных цепей – миг – и разом –
Весь Урал загорелся! Стоит и пылает! 

Перевод Елены Симоновой 

9. УРАЛ В ПОЛНОЛУНИЕ 

Там луна – словно льдинка, тверда и мала –
Тундру пылью засыпав, мерцающей щедро,
В зелень ночи спускалась, как в водные недра,
Пока та, оседая, на убыль не шла.

И тогда сон пускался в привычный свой путь
И морил каждый угол дыханьем холодным –
Сон, что руслом в низине скользил полноводным
И поблескивал мертво, как лунная ртуть. 

А вдали – предвкушая свое торжество –
Там, где в синюю вечность пространство вливалось,
Серебром летаргии объята, являлась
Словно выдох замерзший – химера его…

Перевод Елены Симоновой 

10. ПОЛЯРНАЯ  ЗВЕЗДА

Средь холодных миров, в центре звездного края,
Исхудалая самка, ты застыла богиней,
Пар струя из ноздрей, лед когтями взрезая!
Серебрил твои космы космический иней…

Не почуяв касаний моих на зеницах, –
Россыпь звезд их искрящейся пылью укрыла –
В небо вмерзла ты шерстью Полярной Волчицы
И, задрав грустно голову к вечности, – выла…

Перевод Елены Симоновой

11. В ВАГОНЕ ДЛЯ СКОТА 

Оттащили потом его в угол,
под стену,
накрыли плащом без застежек,
и лежал. Стыло тело, желтò…
Кто ж себе в эшелоне
трупом мысли затронет?
Никто. 

Вчера вечером только
говорил так тихонько,
что хвор он,
дышал еще утром, наверно…
Ну, а нынче – покой.
В ноги к рваным опоркам
тихо холод спускается смертный. 

И никто  уж по свету
не погонит отрепьев,
обвитых вокруг бечевой.
Вот
посмертным удобством
на полу стали доски
в вагонном углу для него. 

Чей-то?

Верно… ждет кто-то,
кто молит ночами,
чтобы выжил, вернулся бы чудом…
А он сгинул.
Как узнать, коль не ведаем сами,
Как звали и родом откуда? 

И еще смерть – расплата…
Только некому плакать.
И кому ее чуять? Не нам…
…Разве – им. Ошалелым
от одеж задубелых,
по вагону расползшимся
– вшам… 

Перевод Елены Симоновой 

12. НОЧЬ В УЗБЕКСКОМ КОЛХОЗЕ 

Ночь шатер свой раскрыла
и полотнищем плещет.
Звезд, как в отмели ила,
в небо вынесла впрок, – 

А в каморку из глины,
где от холода стыну,
сквозняками из трещин
наметает песок… 

Ту клетушку сырую
ветер жадно целует
и трясет с гулким стоном,
как орешек пустой, 

Или вдруг шелковистым
обовьет ее свистом,
к ней прильнет, полусонной,
под шорох и вой… 

Там, за стенкой саманной,
мир твой, Азия, странный! 
Тянешь мили наносом
из песка и из звезд… 

Ты крадешься с Востока,
словно волк, одинока,
волк со взглядом раскосым,
поджавший свой хвост. 

Ветер с ночью играет,
ей накидку вздувает,
на чалме Зодиака –
пыль Млечных Дорог – 

А здесь – в тесной халупке,
в червячке из скорлупки,
как в бездонности мрака
вечность тихая – Бог. 

Перевод Елены Симоновой 

13. МОЛЬБА

От голода,
холода,
грязи
и вшей,
от ветра в лицо ­– по обветренной коже,
от мокрой тайги и дождливого дня,
призывов спасаться в ночи от огня,
сапог без подошвы,
украденной торбы –
                             Избави нас, Боже!

От тундры, чей лик распростерт под луной,
от мук белой ночи,
болот с мошкарой,
полночных отъездов, на гибель похожих,
от пепла закатов
и стали рассветов  –
            ...Святый крепкий,
            Святый бессмертный...
            Избави нас, Боже!

Грешны мы,
измучены,
по миру пущены,
пространству брошены на растерзание,
права лишенные,
больше не люди мы,
как трава – скошены,
как звери – загнаны,
жалкие, вшивые
и отупевшие,
рать безымянная
ложью отравленных,
грязные,
рваные...
и временами
смешны мы,
грешны мы,
к Богу взывая –
сущему, верному,
единому правому:

Святый Боже,
Святый крепкий,
Святый бессмертный...
Смилуйся над нами!

Во имя
Сына 
кровавой раны,
за Его смерть и муки –
amen, amen, amen.

Перевод Марины Шалаевой 

14. ЧЕРЕШНЯ

Ничтожная до смешного,
Дошла, по дорогам носима,
Весть, что черешня у дома
Погибла в ту зиму.

Замерзла. Просто замерзла.
Никто не согрел заботой,
Никто не укрыл соломой.
Вот так…  Да и мог ли кто-то?

О розово-белая панна!
Деревце с нежной красою!
Ты, стало быть, не досталась
В те руки живою!

Та весть комом в горле не встала,
Не давит на сердце глыбой.
Я знаю, ты не пожелала...
За то, что погибла – спасибо!

Перевод Марины Шалаевой 

15. МОЕМУ СЫНУ

Не погиб ты осенней порою,
Не присыпан ты в тундре землею,
Не убит ты в лесочке Катыни.

Не ищу я могилу доныне
Средь палящего зноя пустыни
И в камнях монастырских развалин.

Ты, птенец, наделенный сознаньем!
Молодым журавлем на прицеле
Ты не пал, опаленный, у цели.

Не прошел ты Освенцима казни,
Ты врагу не служил из боязни,
Не блуждал ты в злосмрадье столицы.

На судьбу не ропщу с неприязнью –
Твоей мудрости можно дивиться!
Как ты мудро решил – не родиться!

Перевод Марины Шалаевой